На самом деле Гераська ничего не удумал и не замыслил. Он вообще не любил думать, мыслить. Он любил только; сытое богатство, да женщин, пользовать. Получив в наследство от родителей достаточно добра для безбедной жизни, он своей дуростью, пьянством и своенравием чуть не растерял все, и чуть не пошёл по миру, если бы не брат Озария, который спас Гераську женив его на тихой и покорной девице Веселице Гюргевне с приданным. Однако Гераськин дурной характер и леность ума свели в могилу его жёну в три года, и оставили Гераську без сладострастия на ночь. Пропостившись без женской ласки три месяца, Гераська женился еще раз, на Меланье из Плотников, (опять по слову Озарии) но через восемь лет и она преставилась. На отпевании знающим людям казалось, что она благодарно улыбалась богу за долгожданный покой в домовине. По истечении трехмесячного траура пошел Гераська в третий раз к брату, за новой женой, но получил отказ. А, что бы он более не отнимал у брата время своими глупыми просьбами, он получил в ухо от брата.
– Для доходчивости,– так пояснил Озарий.
Тогда Гераська сам решил найти себе жену, причём именно вдовицу, но чтоб с детьми и непременно крепким хозяйством, и с людьми дворовыми. Так, что бы ему – Гераське ничего по дому не делать, а только гулять по Торгу, целыми днями, в красивой рубахе шитой шёлком!
Обладая недалёким умом, он выбрал себе в жёны прелестницу Людку– вдовицу Иванову, что жила на Витке, в тереме, и держала большой двор, с коровами, и прочей живностью. Правда, сама вдовица не знала, что её вдовью жизнь хочет украсить теплом и любовью, достойный муж новгородский, родственник самого посадника, и поэтому жила спокойно, не хоронясь от людей, принимала гостей, и угощала их подовыми пирогами с мёдом.
Гераська, месяц мучился думами, но как-то вдруг, дошёл своим умом, что не всё у Людки гости как гости, но есть и те гости, что ему в его сватовстве помешать могут. Поэтому-то сел он на Витке, якобы ловы чинить, а сам всё присматривал, кто из гостей вечером придёт, а утром уйдет. Такого гостя он непременно запомнит, возведёт на него напраслину, перед посадником. Гость Людкин вестимо испугается посадского суда, и убежит от Людки. А он, Гераська, в это время сватов зашлёт, и женится на вдовице и её хозяйстве.
То, что всё замышленное им, больше похоже на бред, так как вдовица была хороша, умна и богата. А многие посадские дети – молодые и красивые донимали её, предложениями, и посулами семейного счастья, вот уже второй год, и возводить напраслину ему продеться на пол Новгорода, его не интересовало. Сам Гераська на такие мелочи не отвлекался. Занятый своим делом он казалось, забыл обо всём на свете. Случайно выследив Ваську, он резво побежал на двор брата, оставив без призора на берегу Витки лодчонку и инструмент, взятый у брата для починки ловов, на время, под залог.
Уже в Плотниках, он на бегу, в мечтах, представлял себе: как челядь Озарии, услужливо откроет ему ворота, как поднимется он к брату на повалуши18, как войдёт в горницу, и расскажет всё о Ваське. В благодарность за службу брат, конечно же, пригласит его к столу, сам ковш с мёдом хмельным поднесёт, а челяди накажет, строго-настрого, называть Гераську только по отечеству – Феофелактовичем.
Когда, через полчаса, мечтательный Гераська, запыхавшийся и потный, ввалился на усадебный двор, терема Озарии. Терема, что стоит на Славнее, чуть левее каменной церкви Усекновения головы Иоанна Предтечи, для рассказа о Васькиных тайнах, после которого он рассчитывал получить, в благодарность от родственника, два или три ковша хмельного мёда или, на крайний случай, приглашение к столу.
Он, непонятно почему был обижен:
холодностью челяди Озарии, которая почему-то: не сразу открыла ему ворота;
и холодностью кровного родственника Озария, который почему-то так обжёг его высокомерным взглядом, когда он попытался сесть за стол, где уже дымились каши и стояли ковши с медами и квасом, что Гераська, от обиды, выскочил из терема и долго, сиротливо стоял посреди двора, глотая осенний воздух, пересохшим от обиды ртом, не понимая, что делать:– сейчас идти топиться или сначала исповедоваться.
18
Повалуши – то же, что и полати, что бы дым не ел глаза, новгородцы первый этаж терма отводили под печь, для отопления. На этой печи ничего не готовили, она топилась по-чёрному, горячий воздух нагревал перекрытия между этажами и на втором этаже, в горнице терема было тепло и бездымно, пахло лесом, Готовили в отдельной избе во дворе усадьбы