— Никаких красных лилий здесь нет, Густав. Они еще не распустились. Я же говорила утром. Нечего было придумывать ланч среди комаров и муравьев.
Недовольный голос раздался сзади. Вся эта маленькая группа остановилась. «Жена, — подумал я. — Хорошо ухоженная эстермальмская тетушка, не способная на прогулку по пересеченной местности. „НК“[4] — куда более естественная цель ее вылазок».
— Какого черта, Улла, — ответил грубый голос. — Надо научиться терпеть муравьев. Не правда ли, Андерс? В политике куда хуже. Там есть и змеи, и волки. И даже волчата, а? — И клокочущий смех раздался над озером.
— Но посмотрите! — прервал его девичий голос. — Вот же они! Какие прекрасные.
Краем глаза я наблюдал за тем, как они, поставив свои корзины, начали стелить одеяла. Стало ясно, что покой мой окончился.
— Я читал, что им грозит уничтожение, — снимая пиджак, сказал мужчина, который был не Густавом. — Будто какой-то грибок напал на них. От картошки, которую туристы моют в озере, готовя еду, — он говорил голосом наставника. Может, учитель-отпускник?
— Черт возьми, что только цивилизация не приносит с собой, — раздался грубый, смеющийся голос Густава. — Только картошке следует найти иное применение. Что скажете, дорогие друзья? А вот если мы эту маленькую фляжку бросим в озеро, лилии явно будут лучше расти.
— Жаль этих несчастных, — сказал тот, что был учителем. — Раз уж мы все это притащили из дому, то не тащить же обратно. К тому же это тяжело.
— Ну что же, пожалуй, — недовольно заметила женщина, которую он назвал Уллой. — Конечно, машину, как обычно, поведу я. Но должна сказать, что спиртное к ланчу в летнюю пору мне всегда казалось лишним.
— Слишком многое тебе кажется лишним, — резко ответил ей Густав. — Тебе бы только чертыхаться. Я еще никогда не видел полицейских патрулей на этих гравиевых дорогах.
— А вон там их еще больше, целая гвардия, — сказала девушка, пытаясь сменить тему разговора.
— Целая армада. Они ведь плывут. — И он рассмеялся.
«Нет, так не пойдет», — подумал я и поднялся, очистив джинсы от мха и еловых иголок. Давненько не был я в Аскерсунде и приехал сюда не подслушивать каких-то туристов. Я направился по дорожке к своей машине. Но в мыслях никак не мог отделаться от людей, которых только что увидел. Что-то знакомое было в них, по крайней мере в том, кого звали Густавом. Где же я его раньше видел? А тот, другой? Он все время шел за тетушкой с Эстермальма в нитке жемчуга и блузе, но все же у меня осталось ощущение, что я знаю и его.
И только заводя машину, я сообразил. Сложная схема включения среди миллиардов мозговых ячеек сработала, хотя для этого с каждым годом требуется все больше времени. Ну конечно же! Густав Нильманн. Его одежда, рубашка с большими цветами не позволили мне узнать его сразу. И еще место. Посреди леса — Густав Нильманн — легендарная фигура в шведской политической жизни. Член риксдага и «королевский наместник» с огромным влиянием не только в своей партии. Конечно же, он был шефом СЭПО[5], председателем всех мыслимых обществ и правлений, несколько раз государственным советником в шестидесятые годы, а закончил свою карьеру губернатором. Передвинут влево вверх по кривой. Видимо, оказался неудобным. Поговаривали, будто он пытался стать руководителем партии и премьер-министром, но его тормознули. По крайней мере если верить газетам. Прошло уже несколько лет, но я помню эти статьи. Значит, Густаву Нильманну сейчас около семидесяти, хотя выглядит он гораздо моложе. Неужто молодят летний загар и джинсы? Правда, я никогда не был с ним лично знаком. В общем, на таких туристических аттракционах, как Фагертэрн, не соскучишься. Если посидеть на берегу достаточно долго, можно встретить кого угодно. Как в «Кафе де ла Пэ» в Париже, только машин поменьше. Я улыбнулся, свернул на узкую лесную дорогу и стал спускаться по извилистым холмам к Аспа-брюк, где я давным-давно ездил на велосипеде.