К нам во Францию доходят лишь самые смутные и неточные сведения о событиях в России, и, говоря о них с вами, я поневоле осторожен; я боюсь, как бы мои дружеские похвалы и восторги не показались призывом к борьбе, к опасностям, которые грозят вам одним, к жертвам, которые вы одни принесете. Наконец, есть на свете подвиги, перед которыми все слова кажутся докучным и назойливым жужжанием насекомых.
Вот почему я сдержу выражения своей горячей симпатии и ограничусь одним лишь замечанием, — если оно справедливо, мы все объединимся в общей надежде. Насколько можно судить издалека, все говорит о том, что эра революции в России еще не завершилась и самодержавие не одержало решительной победы, — ведь оно не в состоянии справиться ни с промышленным кризисом, ни с кризисом аграрным, разоряющими вашу великую страну.
Свирепый террор, аресты, ссылки, казни, кровавая бойня, да разве все это знаки победы? Нет и нет! Страшная битва продолжается. И я вынужден сказать, к стыду республиканской Франции и либеральной Европы, что борьба не была бы столь неравной и, может быть, поражение царизма стало бы более близким и неизбежным, если бы капиталы, накопленные на Западе международной финансовой олигархией, не служили поддержкой тупому и жестокому правительству, способствуя угнетению ста сорока миллионов человек. Но в конце концов царское правительство рухнет под все возрастающей тяжестью своих несметных долгов. Нет, революция не остановится на пути, и кровь мучеников не будет пролита напрасно!
Однако мы не обольщаемся, мы знаем, что сулит нам судьба. Надо всегда идти вперед, всегда бороться. Мы гонимся за счастьем, которое вечно от нас ускользает.
Неужели вы думаете, что здесь, во Франции, после стольких победоносных революций, после завоеваний стольких свобод, которых вам все еще не хватает, нам уже нечего больше желать, уже не к чему стремиться и что мы вправе наконец спокойно наслаждаться плодами нашей мудрости и справедливости? Нет, это было бы опасным заблуждением, и сама жизнь не замедлила бы его рассеять. Ибо в этот самый час зарождается новый порядок вещей, и если хорошенько прислушаться, мы уловим первые подземные толчки, которые вскоре глубоко всколыхнут почву.
Милостивые государыни! Товарищи!
Я не собирался произносить длинных речей. Вера Фигнер, как все вы знаете, не только героиня русской революции; она также рассказчик, поэт и, кроме того, — как сообщил нам ее биограф, представляя ее французской публике, — замечательная артистка, глубокая и вдохновенная. Ее-то мы и пришли послушать.
Речь на торжественном открытии народной библиотеки в Кибероне [761]
30 августа 1908 г.
Милостивые государыни и милостивые государи!
В последние дни стоило лишь мне выйти на улицы городка Пор-Мариа, как в глаза мне бросалась афиша, которая повергала меня в страх и трепет: там было сказано, что состоится моя беседа. Беседа! Я терялся и приходил в ужас; ведь по свойственной мне робости я чувствую себя гораздо лучше на берегу «грозного моря», чем в зале заседаний. Беседа! Для этого я не гожусь. Не то, чтобы я не любил беседовать (я отнюдь не молчалив, и, боюсь, меня даже считают немного болтливым); я охотно беседую, но терпеть не могу разглагольствовать один. Монологи приводят меня в ужас.
Милостивые государыни и милостивые государи, если вы хотите поговорить со мной, я с удовольствием вставлю словечко. Но выступать одному у меня не хватит ни мужества, ни сил.
Однако делать нечего, надо исполнить эту обязанность, которая, не в пример прочим, является обязанностью приятной.
Мне в самом деле очень приятно и лестно принести поздравления учредителям библиотеки в Кибероне, их председателю почтенному господину Шанару, которого жители Киберона много раз избирали мэром, свидетельствуя этим свое к нему доверие; вице-президенту Ле Фюру, господину Давиду, доктору Соважу, выступившему с такой блестящей, искусно построенной речью; казначею господину Дуйару; секретарю библиотеки господину Крефу; директору мужской школы, который так достойно и усердно трудится на своем поприще, — скромном с точки зрения выгод и поля деятельности, но самом почетном и благородном, какое только может избрать преданный своей родине гражданин, — на поприще воспитания человека. В пятнадцатом веке, когда заходила речь о реформах (а о реформах и тогда говорили; о реформах говорили всегда), знаменитый Герсон, канцлер Парижского университета, неизменно повторял: «Надо начинать с детей». И прославленный Герсон стал школьным учителем.
Было бы слишком долго, милостивые государыни и милостивые государи, перечислять всех членов благотворительного общества и жертвователей, которые помогли основать библиотеку на этом песчаном скалистом полуострове, где о берег разбиваются волны, где дует целебный морской ветер. Я нашел в списке имя уважаемого доктора де Клосмадека, который один из первых полюбил и оценил красоты этого побережья, когда оно еще было пустынным и безвестным.
Назвав доктора де Клосмадека, я не могу удержаться, чтобы не напомнить хотя бы вкратце обо всем, что он сделал для Киберона и Бретани. Этот крупный хирург, пользующийся заслуженной известностью, посвящал редкие часы досуга, остававшиеся от работы, глубоким исследованиям по истории своей родины Бретани. Он открыл нам эти древние гранитные земли такими, какими они были еще до появления человека и его памятников. В своих превосходных работах о заливе Морбиана, которые еще недавно хвалил мне мой друг и собрат Сеар, господин де Клосмадек описал первоначальный рельеф местности, непохожий на нынешний, ибо, увы, все меняется, все разрушается, даже камни. Скалы и те недолговечны, и жизнь вселенной не что иное, как ряд непрестанных превращений. Громадные и загадочные мегалитические памятники, которые возвышаются здесь, охраняя тайны доисторических веков, господин Клосмадек изучал с тою же тщательностью и добросовестностью, какие свойственны всем его трудам, и если он не объясняет нам их происхождения, не устанавливает точно эпоху и их назначение, это только доказывает его научную честность и глубокий ум. Мало сказать! Это доказывает его мужество, ибо требуется немало мужества, чтобы, будучи другом Анри Мартена и говоря о дольменах, менгирах, кромлехах и курганах, признаться, что ты еще многого не знаешь, что после стольких исследований и изысканий, после долгих раскопок и бессонных ночей, проведенных над изучением документов, ты еще не разгадал тайны чудовищных каменных сфинксов. Клосмадек занимался не только этими гигантами, которых святой Корнелий обратил в камни на полях Карнака; он изучал материалы по истории Ванна в эпоху революции и восстановил правду о Киберонских событиях [762], искаженную вследствие невежества или пристрастия. Его книга с начала до конца проникнута любовью к истине. Она вдохновенна и беспристрастна, как и подобает серьезному труду. Юному генералу [763], чей прекрасный бронзовый памятник возвышается над берегом, — он изображен с непокрытой головой, с лицом, обращенным к морю, со шпагою в руке, задумчивый, спокойный, опечаленный своею победой, — ученый воздал достойную его хвалу, скупо и сдержанно, основываясь лишь на фактах и цифрах. Я рад представившемуся мне случаю приветствовать господина де Клосмадека, строгого историка, друга истины, благородного и серьезного ученого.
Милостивые государыни и милостивые государи! Мы должны горячо поздравить всех, кто помогал основать здесь библиотеку. В этом вопросе, мне кажется, я вправе быть судьей: я люблю библиотеки, люблю в них засиживаться, умею и уходить оттуда вовремя. В этом не раз меня упрекали, но я только горжусь этим. Надо быть библиотечным читателем, но не библиотечной крысой.
Бывают иногда удивительно удачные совпадения, когда случай неожиданно приходит нам на помощь. Третьего дня один преподаватель из Орлеана, приехавший отдохнуть на вашем прекрасном пляже, любезно преподнес мне речь орлеанского библиотекаря, господина Каньеля, на церемонии раздачи школьных наград; в своем «Похвальном слове библиотеке» он говорит именно то, что я хотел бы сказать, и гораздо лучше, чем я мог бы выразить. Это большая удача как для вас, так и для меня.
761
Открытие народной библиотеки в городе Киберон (Бретань) состоялось 30 августа 1908 г. Речь Франса была напечатана в газете «L'Action» 7 сентября под названием «О чем узнают в библиотеках».
762
…правду о Киберонских событиях… — В 1795 г. в Кибероне высадились эмигранты, переправившиеся сюда из Англии; они подняли контрреволюционное восстание, которое вскоре было разбито генералом Гошем. Часть мятежников, взятая в плен, была расстреляна. События в Кибероне неоднократно фальсифицировались реакционными историками.
763
Юному генералу… — то есть Лазару Гошу (1768–1797), генералу республиканской армии, герою французской революции.