Не будем пока подробно разбирать другой тезис г-на Паршева: якобы демеханизация и дехимизация нашего сельского хозяйства — результат вовлечения экономики России в мировые рыночные отношения. Здесь наш идеолог неоригинален: об «иностранной продовольственной интервенции» у нас много кричали и без него. Заметим лишь, что, на наш взгляд, существуют две куда более важные причины, породившие переживаемый нами глубокий аграрный кризис. Первая и главная из них — колхозно-совхозный строй. Колхозы и совхозы, пусть переименованные и скрытые под труднопроизносимыми сокращениями вроде ЗАО, ОАО и СПК, органически неспособны работать в условиях рынка — хоть мирового, хоть сугубо внутреннего. Впрочем, и в условиях командной («плановой») экономики они тоже работали из рук вон плохо. Позор наших так называемых «реформаторов» (это слово нельзя употреблять без кавычек!) в том и состоит, что они оставили в неприкосновенности основанный Сталиным колхозно-совхозный строй, тем самым обрекая страну на затяжной аграрный и продовольственный кризис.
Другая немаловажная причина упадка сельскохозяйственного производства в современной России — полное отсутствие какого-либо аналога того учреждения, которое во времена ненавистного Паршеву П.А. Столыпина именовалось Крестьянским банком. Специализированный банк для нужд сельского хозяйства, безусловно, необходим. И в стране со слаборазвитой и не вызывающей доверия банковской системой это должен быть государственный или контролируемый государством банк с многочисленной сетью отделений на местах. Но ничего подобного у нас сейчас не существует. Правда, в 1990-е годы в России был Агропромбанк, но, во-первых, работал этот банк плохо, а во-вторых, в дальнейшем, после приватизации и переименования в «СБС-Агро», он... исчез. Исчезновение этого банка — настоящий детектив, только пока не дождавшийся своего Шерлока Холмса или Эраста Фандорина. Однако нас больше интересует производственная, а не социальная и тем более не криминалистическая сторона аграрного вопроса. Сейчас вроде бы создан Россельхозбанк. Но вот кого он обслуживает? Однако об этом позднее.
Лучше проверим ещё одно утверждение г-на Паршева — что якобы российское крестьянство перед войной 1914 года вело натуральное хозяйство и при этом постоянно голодало. Безусловно, на огромных просторах Российской империи даже в начале ХХ века можно было отыскать такие уголки, где крестьянское хозяйство оставалось почти натуральным. Вполне натуральным оно, разумеется, нигде не могло быть по той простой причине, что налоги с крестьян государство взимало деньгами. Поэтому даже самым патриархальным крестьянам приходилось как-то зарабатывать деньги для уплаты податей. Ведь натуральные налоги господствовали на Руси только до Петра Первого. Пётр ввёл подушную подать, которую крестьянам приходилось платить деньгами. И хотя наряду с этой денежной податью (которую правительство время от времени повышало) кое-где ещё удерживались платежи зерном, они постепенно отмирали и исчезли к началу XIX века. Так что читатель может сам оценить забавное утверждение г-на Паршева, что-де «в начале 20 века нерыночное население России составляло несколько десятков миллионов человек и даже платило налоги зерном и солдатами» (с. 102).
Для оценки «нерыночности» русского крестьянства начала ХХ века удобно взять экспорт сливочного масла из России. Во-первых, масло производили в основном в Сибири и северных губерниях (Вологодской, Костромской, Ярославской, Новгородской, Тверской), то есть как раз в тех частях России, где климат действительно холодный. Во-вторых, если в вывозе зерна значительную роль играли помещичьи хозяйства, то о масле этого никак нельзя сказать. Производство масла на экспорт к 1914 году более чем наполовину сосредоточилось в руках крестьянских кооперативов. Но и частные торговцы вывозили масло, произведённое из крестьянского молока. Основными поставщиками молока для переработки на масло и для кооперативных, и для частных заводов были крестьяне с 2-3 коровами. Они превосходили по зажиточности среднестатистических крестьян соответствующей губернии, но ненамного.
Таблица 2.1. Экспорт сливочного масла из дореволюционной России
| Годы | Среднегодовой экспорт масла, т | Доля России в мировом экспорте масла, % |
|---|---|---|
| 1895-1899 | 7207 | 4,1 |
| 1900-1904 | 33677 | 15,1 |
| 1905-1910 | 52107 | 18,5 |
| 1911-1914 | 67224 | 23,6 |
Эти данные заимствованы из книги крупного российского экономиста-аграрника Н.П. Макарова[19], как и все честные экономисты-аграрники, репрессированного при Сталине. Для удобства современного читателя пуды пересчитаны в тонны. Как видно из таблицы, экспорт масла быстро рос, причём главным козырем российского масла была его дешевизна. Российское масло продавали на 20% дешевле, чем датское. Но это не вело к убыткам ни для торговцев, ни для кооперативов, ни для самих крестьян. Ведь себестоимость одного пуда масла в России (Волоколамский уезд Московской губернии) составляла 64 коп., а в Дании — 1 руб. 14 коп. Поэтому крестьяне в российской глубинке были кровно заинтересованы в переработке своего молока в масло. Отсюда и лавинообразный рост маслодельных артелей, число которых в 1914 году достигало примерно 3250. Причём две трети кооперативов располагались в Западной Сибири, включая и некоторые уезды, ныне относящиеся к Северному Казахстану. Остальные артели были сосредоточены в нечернозёмных губерниях севернее Москвы.
Участие в артелях приносило ощутимые выгоды. У крестьян — членов кооперативов росли денежные доходы. Они постепенно заводили больше лошадей и коров, причём обеспеченность дворов скотом становилась более равномерной. Во многих местах уже начинался переход от старинного трёхполья к более правильным севооборотам с посевами клевера и вики. В основе всех этих улучшений лежала высокая товарность молочного хозяйства. В районах, охваченных кооперативным движением, крестьяне продавали 71,3% молока, тогда как из продуктов полеводства на рынок шло только 22,5%[20].
Всего этого давно уже нет. Крестьянские артели были уничтожены по воле ВКП(б) и лично Сталина вместе с крестьянством как классом в 1929-1933 годах. Но причём здесь климат и природные условия? Факты свидетельствуют о том, что российское крестьянство прежде своего уничтожения успешно входило в мировой рынок и неуклонно теснило иностранных конкурентов.
На чём же основывает г-н Паршев свой пессимизм в отношении российского сельского хозяйства? Скажем прямо, доводов у него немного. Но те, что им выдвинуты, следует разобрать.
«Проблема в том, — утверждает г-н Паршев, — что на нашей территории из озимых культур устойчива только рожь, а все остальные возделываемые культуры, если и дают урожай (это бывает не каждый год), то втрое-вчетверо меньший, чем в Европе, при работе крестьянина без сна и отдыха в течение пятимесячного земледельческого сезона (норма урожайности пшеницы для Швеции — 77 ц/га, для России — 14 ц/га)» (с. 264).
Начнём с простого вопроса: а какие зерновые культуры вообще выращивают в качестве озимых? К сожалению, далеко не каждый горожанин способен ответить на такой вопрос. Хотя хлеб едят все. А ответ тоже прост: в основном всего две культуры — мягкую пшеницу и рожь. Овёс, кукурузу, просо и сорго сеют только в качестве яровых. Твёрдая пшеница (она отличается от мягкой не только числом хромосом, но и хозяйственным использованием, поскольку идёт не на хлеб, а на макаронные изделия) традиционно возделывалась как чисто яровая культура, причём в Среднем Поволжье и степной полосе Западной Сибири такое положение сохраняется и по сей день. На юге России, особенно в Ростовской области, за последнее время районированы и озимые сорта твёрдой пшеницы, но они пока ещё не очень распространены. Озимый ячмень — тоже сравнительная новинка, которая в последние десятилетия с успехом внедряется на Кубани. Но на большей части российской пашни ячмень — исключительно яровая культура. Остаётся ещё тритикале — межродовой гибрид пшеницы и ржи, получивший распространение в производстве лишь начиная с 80-х годов минувшего века. Тритикале возделывают именно как озимую культуру, но её зерно используют лишь как фуражное. К тому же площади под тритикале пока невелики, хотя эта культура зимостойкая и заслуживает большего распространения.
19
См.: Макаров Н. Рыночное молочное хозяйство и кооперация. М.; Л.: Всероссийский кооперативный издательский союз, 1926.
20
См.: Чаянов А.В. Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации. М.: Наука, 1991.