Каковы бы ни были механизмы этой зависимости от страха, те, кто ей подвержен, не всегда считают себя таковыми: они говорят о своей страсти к экстремальным видам спорта, работе, при которой выделяется адреналин, и сильным ощущениям. Для них страх – это всплеск эмоций, который они воспринимают как позитивное эмоциональное состояние. И это верно для всех человеческих эмоций, даже теоретически неприятных. Некоторые люди оживляются от гнева и чувствуют себя комфортнее в гневе, чем в любом другом состоянии. Для других меланхолия – это знакомое пространство, где жизнь кажется более насыщенной и настоящей. Некоторые находят удовольствие в боли или ищут в ней спокойствие, которого не могут достичь иначе. То же самое относится и к страху. Люди – сложные и утонченные существа, и невозможно объяснить однозначно, как мы воспринимаем жизнь.
Смелость переоценена
Актер Эррол Флинн воплотил на экране, в фильме «Они умирали в сапогах», романизированную версию жизни генерала Кастера. Генерал успешно справлялся с опасностями войны, но не с повседневными эмоциями, которые он заглушал выпивкой. Такая «смелость» часто ставила его и окружающих в трудное положение. Поведение главного героя этой эпической истории было определено как смелое, но здравый смысл и осмотрительность (сообщники страха, которые помогают нам принимать разумные меры предосторожности и избегать опасностей) были бы для него гораздо полезнее.
Действительно, страх часто воспринимается как отрицательная эмоция. Когда речь идет о борьбе за выживание, тем, кто взял на себя активную роль в защите группы (солдаты, полицейские и др.), необходимо лучше контролировать свой страх. Им часто приходится идти вразрез со своим инстинктом выживания и рисковать жизнью, даже когда шансы на успех минимальны. Чтобы люди решались рисковать жизнью, важно чтить и превозносить роль воинов и защитников.
Однако многие рискуют своей жизнью на войне или в опасной профессии по разным причинам. Для некоторых жизнь не является ценным благом, и ее окончание воспринимается не как утрата, а как освобождение. Другие не ищут смерти, а находят удовольствие в адреналине от риска и опасности, и оно настолько сильно, что возможные пагубные последствия их не пугают. В безнадежных ситуациях страх потерять жизнь может стать не самой страшной угрозой. А иногда ненависть становится настолько сильной, что подавляет страх, и поражение или уничтожение противника становится единственной целью. Страх – это эмоция, которую разделяют все. Ничто не пугает так, как ненужный ущерб, который мы можем причинить друг другу.
Хотя некоторые и бросаются навстречу опасности, никто не застрахован от страха. Помню слова коллеги, который работал в центрах помощи людям, пережившим серьезные травмы: «Война не убивает, убивает посттравматический стресс». Во многих современных войнах, где рукопашный бой не является основным элементом боевых действий, от суицида, вызванного психологическими травмами, погибает больше солдат, чем от самой войны. Когда мы сталкиваемся с экстремальным страхом, полностью блокируется способность мозга его обрабатывать, и последствия могут сохраняться годами.
Общий страх
Чего я боюсь, так это твоего страха.
Эмоции воздействуют не только на отдельных людей, но и на целые группы. Известны такие понятия, как массовая паника или истерия, и нам легко представляются кадры из фильмов, где испуганные толпы разрушают все на своем пути. В случае опасности, угрожающей группе, также активируются механизмы выживания. Борьба или бегство, как мы уже видели, являются первичным активным ответом, и можно вроде бы подумать, что инстинктивный ответ «каждый за себя», даже если это означает подставить подножку соседу, доминирует. Однако Энтони Моусон указывает, что проявления взаимопомощи так же распространены и даже более часты, чем индивидуалистические действия. Иногда массовое бегство задерживается настолько, что ставится под угрозу выживание отдельных индивидов. То есть мы, люди, рискуем своей жизнью, чтобы помочь другим, и это тоже происходит на инстинктивном уровне.