Если бы у нашего свидания был тайный наблюдатель, он решил бы, что я воспользовался моментом как самый изощренный развратник. Внешне все выглядело именно так.
Но и в самые упоительные минуты я думал не о прелестях Юлии, а о том, верно ли я выполняю задание гримуара. Евангелист прав – нельзя служить двум господам: одного будешь обманывать. Плотская страсть моим господином не была точно. Поэтому Юлию я не просто соблазнил, но и обвел вокруг пальца.
За последнее мне было особенно стыдно: несмотря на птичьи мозги (это ведь не обязательно недостаток – вспомните, что Господь говорил про птичек небесных), она все-таки оставалась красавицей.
Меня, однако, удивила ее предусмотрительность, странным образом соседствовавшая с невинностью. Она заставила меня надеть на жезл страсти специальный чехольчик из бараньей кишки – guanto d’amore[2], как их называют в Венеции, а потом сама же его сняла и унесла, чтобы выбросить. Такими чехлами пользуются опытные сладострастники, желающие предохранить себя от венериных болячек, и было необычно видеть его в пальцах девы. А я, дурак, еще распинался про перчатку.
Ну ничего, думал я, возвращаясь домой, восемнадцать лет – это не вполне еще старость. Быть может, следующий ее любовник…
Я не знал, как трагична будет развязка этой истории.
Дело в том, что образ смазливого юноши с моста остался в памяти Юлии – и она выяснила, кто он.
Услышав про многочисленные скандалы со служанками, она, видимо, решила, что Ромуальдо соблазнил ее из тщеславия, с целью похвастаться своей победой перед друзьями и опозорить враждебный дом.
Дальше все развивалось быстро. Как шептались в городе, Юлия передала Ромуальдо через свою кормилицу надушенную мускусом записку, на которой нарисовала розу и череп.
Записка приглашала Ромуальдо на свидание в… склепе. Парень ничего не знал о моих похождениях в его образе – но, видимо, решил, что служанки разнесли весть о его подвигах по всей Вероне и теперь у него будут клиентессы из знатных дам. Дураку бы сообразить – перезревшая дева не просто так зовет его в склеп. Но он, видно, потерял голову от тщеславия.
Юлия не подвела. Она заперла дверь изнутри, напоила Ромуальдо вином, куда подмешала мышьяк, а потом, отдавшись ему напоследок, закололась кинжалом на его глазах. Бедняга, наверное, даже не понял, почему его встречают такой энергичной пантомимой.
Или провожают.
Перед тем как заколоться, Юлия бросила ключ от двери в узкую шахту в кладке пола, откуда его невозможно было достать. Ромуальдо, видимо, решил, что утром его крики привлекут прохожих – но потом начал действовать яд. Бедняга заблевал весь склеп, обделался несколько раз и умер.
Нашли молодых людей, когда тела их уже разложились, а лица были полностью съедены крысами, так что хоронили их в закрытых гробах. Ромуальдо, однако, разложился значительно меньше – говорили, яд сыграл роль консерванта.
Об этом судачила вся Верона – и две враждовавшие семьи даже примирились ненадолго из-за общего горя.
Я не чувствовал особых угрызений совести. Юлия все равно устроила бы нечто подобное, только по другому поводу. Характер не исправить. А вот Ромуальдо было жаль. Да и служанки ревели по всей Вероне. Ничуть не удивлюсь, если менестрели сложат про этот скандал какую-нибудь слащавую пьесу.
Интересно, что на фоне этой истории незамеченной осталась другая, сказавшая моему сердцу почти столько же.
Исповедник-капуцин из церкви, где я побывал под видом молодой девушки, пришел в меняльную лавку недалеко от Понте Пьетра, дал меняле один дукат и попросил в обмен об интимном свидании с его провинциальной родственницей, работавшей служанкой по дому. Он собирался овладеть бедняжкой в стреноженном виде, и для подтверждения серьезности своих намерений произнес пароль – «связанный купидон».
Исповедника забрала стража, он был объявлен безумцем и помещен в монастырскую тюрьму за городской чертой. Там из сумасшедших изгоняли вселившихся в них бесов, но этого не потребовалось. Священник через несколько дней повесился сам.
Я подумал, что исповеднику повезло бы больше, обратись он во время исповеди к Юлии. Финал, возможно, оказался бы похожим – кинжал или яд. Но хоть потешился бы перед смертью.
Теперь я совершенно точно мог перевернуть страницу.
Ты погубил юношу, деву и священника – и все ради того, чтобы достичь цели. За твою решимость гримуар дарит тебе новое могущество. Ты сможешь переноситься в пространстве усилием ума. Практикуйся в этом и изучи, что тебе доступно, а что нет. Затем переверни страницу.