— Это точь-в-точь как с меню, — пояснил он, — если по-норвежски, совсем не то впечатление.
— И что ты предлагаешь? — спросил Хольм.
— О, тут много чего заманчивого, выбор большой, — сказал хозяин гостиницы.
Они принялись обсуждать это со всей серьезностью, время от времени пропуская по маленькой, Хольм так и сыпал музыкальными терминами и щеголял названиями симфоний и опер. Он остановился на струнном квинтете с цимбалами.
— И кто же будет на них играть? — спросил Вендт.
— Я, — сказал Хольм.
— А ты умеешь?
— Во всяком случае, постараюсь.
— Тогда я предлагаю одну вещичку, я слышал ее в ранней юности и не могу забыть, называется «Je suis à vousmadame»[11].
— И ты можешь спеть это по-французски?
— Конечно, — ответил Вендт. — Ставь теперь: антракт.
— Антракт? Зачем это?
— Чтоб насытить программу, глядишь, и удлинилась на одну строчку. Мы так часто и с меню делаем, удлиняем по мелочам.
Они снова налили и выпили.
Хольм сказал:
— Я думаю вставить «Марш Бисмарка».
Вендту эта идея пришлась не по вкусу.
— Да это не тот, который за Альпами, — сказал Хольм. — «Марш Бисмарка» довольно известен, о нем упоминается в «Илиаде».
— Где упоминается?
— У Гомера. В «Илиаде».
Вендт подумал и сказал:
— Ну разве что… А кто его сыграет?
— Его играют на гармонике, а Карел из Рутена пускай ему вторит. Так я вставляю?
— Ладно, — уступил Вендт. — Но что поделать, если я питаю к французам симпатию, не надо Бисмарка, а просто напиши: «Илиада».
Хольм написал.
— Ну вроде бы мы и закончили? — спросил он.
— На всякий случай вставь-ка еще один антракт…
Хольм ходил наудачу и два, и три раза, прежде чем застал Давидсена, работавшего теперь в банке. Давидсен был поглощен своими новыми обязанностями, и растабарывать ему было некогда.
— Это у вас уже окончательный вариант программы? — спросил он.
— Пока что да, — осторожно ответил Хольм. — Вот только мы не знаем, включать ли «Песнь песней».
— Нет, никаких изменений больше вносить не будем, — сказал Давидсен. — Лучше от этого не становится.
Хольм опять начал валить на Вендта: его обуревают идеи. Последние сутки он только по-французски и изъясняется.
Давидсен наскоро пробежал текст.
— Что-то многовато антрактов, — сказал он. — Три антракта.
Хольм:
— Это тоже идея Вендта. Так, дескать, они оформляют меню.
— Только бы все обошлось! — сказал Давидсен. — Сколько мне отпечатать экземпляров?
— Триста, — не поскупился Хольм.
Перед уходом он расплатился. Да так щедро, что Давидсен решил: он напечатает в придачу пачку афишек, которые его дочка будет распространять в воскресенье днем. Мысль хорошая, ведь люди непременно остановятся и прочтут.
Все предвещало успех, погода прекрасная, на улицах людно.
Лаборант с самого утра был при деле, заполучив триста карточек, которые использовались в качестве входных билетов в кино, он ходил по домам, продавая их по кроне за штуку. Когда он вернулся домой к обеду, в кармане у него лежало около восьмидесяти крон. Он поел и снова пошел продавать билеты. Стало быть, он умел не только пасьянсы раскладывать. Дельный парень!
Когда он забежал домой выпить кофе, билетов было продано уже более чем на сто крон. И это, сказал он, при том, что он не побывал еще в лучших домах. К шишкам, и большим, и поменее, он пойдет не прежде, чем они выспятся и откушают кофе, тогда, надо надеяться, он охватит всю семью. На сей раз он взял велосипед.
К половине восьмого, когда у кинозала начал собираться народ, лаборант выручил свыше трехсот крон. Он добросовестно прочесал весь город и Сегельфосскую усадьбу, уговаривая всех от мала до велика поддержать благотворительное мероприятие. Сейчас он сидел наготове за окошком билетной кассы, в ожидании зрителей, которые, рассчитывал он, повалят со всей округи. Дельный парень, ничего не скажешь.
На часах без четверти восемь.
Кинозал с новым цементным полом почти заполнен, можно было только порадоваться тому, какое живое участие люди принимают в семействе покойного Сольмунна. Креститель из Южного и Нильсен из Северного к этому времени отбыли, религиозное волнение слегка улеглось, и посмотреть «развлечение за деньги» неожиданно пришли многие из деревенских. Даже Осе пожаловала, даже Тобиас из Южного, тот привел жену и дочь Корнелию — и выложил целых три кроны.
И кого там еще только не было! Шустрая девчоночка Давидсена придумала раздавать афишки не в городе, где так и так уже вовсю орудовал лаборант, — она перехватывала деревенских по дороге из церкви и проводила среди них агитацию. Весьма хитроумно!