Когда над Германией опустился мрак фашизма, в Австралии сложилось единство рабочего класса против нацизма и войны. Почти все правительства — ив штатах, и в федеральной столице — склонялись к фашизму. Об отношении же рабочего класса к антифашистам свидетельствует прием, который австралийские трудящиеся устроили Эгону Эрвину Кишу. Когда в 1934 году он прибыл в Австралию, его встретили с ликованием, хотя перед его прибытием в порт Мельбурн генеральный прокурор Австралийского Союза Роберт Гордон Мензис утверждал: «Этот дерзкий иностранец не ступит ногой на австралийскую землю!»
Этот самый Мензис получил позднее бранную кличку Скрап-Боб за то, что он в 1937 году пытался подавить сопротивление докеров, отказавшихся грузить скрап — металлический лом, который был нужен Японии в войне против Китая.
В 1939 году Мензис входил в состав федерального правительства, но было ясно, что при нем настоящая борьба против фашизма невозможна, и после 1941 года войну вело лейбористское правительство. Вообще-то австралийское население испытывает сильнейшее отвращение к милитаризму в любой форме. Несмотря на это, введение в конце 1941 года всеобщей воинской повинности не вызвало отрицательной реакции и народ стал бороться против фашизма.
Война очень сильно повлияла на Австралию в экономическом отношении. В интересах борьбы против фашизма Австралийский Союз должен был стать индустриальной базой в южной части Тихого океана. Но поскольку значительная часть мужского населения была призвана в армию, США «помогали» в экономической перестройке страны. Тем самым американский империализм занял удобный плацдарм и смог после войны укрепиться во всех стратегически важных отраслях австралийской экономики.
Лейбористское правительство оставалось у власти до 1949 года. Затем под нажимом справа оно перешло в наступление на рабочих, прежде всего на их левое крыло, на горняков, и потерпело поражение. У власти снова оказалось правительство правой коалиции во главе с Мензисом[10].
Вечером 20 декабря 1949 года мы, шестеро коммунистов, сидели вместе и слушали по радио результаты выборов, явившиеся следствием предательства лейбористского правительства. Холодная война была в апогее, и лейбористы, и оппозиционные им в то время партии — либеральная и аграрная — вели предвыборную борьбу, споря о том, какая из них может лучше бороться против коммунистов и держать их в узде. Находясь у власти, лейбористская партия показала, на что она способна, арестовав во время забастовки горняков их вождей, генерального секретаря профсоюза портовых рабочих Джима Хили и Лоренса Шарки, генерального секретаря компартии. Но Мензис обещал больше, и избиратели решили поймать его на слове.
Мы спорили.
— Австралийцы голосовали не за Мензиса и его политику преследования коммунистов, а против лейбористского правительства и его антирабочей политики, — утверждал оптимист.
— Хорошо, возможно, — возражали ему, — но в Австралии пришло теперь к власти правительство проамериканское, антисоветское, выступающее за холодную войну и против мира.
Однако оптимист не сдавался:
— Мензис не удержится, противоречия между либералами как представителями крупной буржуазии и аграрной партией слишком велики.
Но Мензис удержался: и через шестнадцать лет он со своей аграрной партией все еще находился у власти.
Состав нашей группы коммунистов был необычным: один из нас был железнодорожником, все остальные — государственными служащими. Мы жили и работали в Канберре, столице Австралии, городе, который считается воплощением мелкобуржуазного понятия права и справедливости. Так как в Канберре нет промышленности, в ней нет и пролетариата, исключая немногих транспортных рабочих.
По сути, само существование Канберры ничем не оправдано. Своим возникновением город обязан соперничеству штатов Виктория и Новый Южный Уэльс: ни один из этих штатов не хотел признать столицу своего соперника столицей Австралийского Союза. В 1927 году на месте одинокой овечьей фермы возник этот город. И хотя здание парламента находится в Канберре, политика делается в Сиднее и Мельбурне, а не в федеральной столице.
Естественно, и существование внутри австралийского государственного аппарата нашей маленькой партийной группы также, по сути, ничем не оправдано, и если не считать партийной прессы, раз в неделю поступающей по почте, посещения время от времени Сиднея, удаленного от нас более чем на триста километров, и такого же редкого посещения нас товарищами-коммунистами, мы были полностью изолированы.
Когда радио донесло до нас печальное известие о поражении лейбористов, мы спрашивали друг друга, что мы — каждый в отдельности и вся партийная группа в целом — должны делать. Большинство из нас уже работали нелегально в начале сороковых годов, когда партия была запрещена. С приходом к власти Мензиса мы ожидали нового запрещения партии, домашних обысков, конфискаций книг, арестов. Но оптимист настаивал на своем:
— В сороковом году Мензис, поскольку было военное положение, мог запретить партию, теперь он этого сделать не сможет.
Мензис воплощал в себе все, что было в Австралии реакционного и враждебного прогрессу. После 1934 года, когда он попытался помешать высадке Эгона Эрвина Киша, волк не стал ягненком, и мы должны были быть готовы к нападениям наемников правительства Мензиса, агентов австралийской службы безопасности, которую часто называли «гестапо».
Сразу же после возвращения из поездки в США перед началом холодной войны, получив инструкции от Джона Фостера Даллеса, Мензис заявил австралийскому народу: «Три года войны — ни одним днем больше».
И Мензис начал генеральное наступление против коммунистической партии. Прежде всего он назвал парламентариям двадцать «опасных коммунистов» — по списку, без сомнения подготовленному для него службой безопасности. На самом деле, половина их названных никогда не были коммунистами. Нисколько не смутившись, Мензис провел закон, по которому правительство в своем бюллетене могло объявить отдельных лиц «коммунистами», а некоторые организации — «коммунистическими фронтами», заставить этих лиц зарегистрироваться как «агентов враждебной державы», а от организации потребовать назвать своих членов и предоставить правительству право проверки финансов.
Но даже довольно беззаботный австралийский народ не мог примириться с этим образцом чисто фашистского законодательства. Под давлением общественного мнения лейбористская партия, во всяком случае та ее часть, которая не предалась целиком и полностью антикоммунизму, превратилась сразу же, в течение одной ночи, в защитницу демократии. Профсоюз докеров поручил в 1950 году лидеру оппозиции Берту Эватту оспаривать перед Верховным судом Австралии правомочность нового антикоммунистического закона. После на месяцы затянувшихся раздумий и колебаний пять ученых-юристов заявили, что хотя они ни в коем случае не за коммунизм, однако согласно конституции коммунистическая партия является легальной партией. Это было второе поражение Мензиса.
Но на него нажимали его хозяева в Вашингтоне, и он должен был попытаться путем референдума изменить конституцию в нужном ему направлении.
Против маленькой партии были мобилизованы все реакционные силы. Но партия не осталась без поддержки — у нее оказались союзники. Кампания затянулась на неделю, исход ее был неясен.
Снова сидела наша маленькая партгруппа в Канберре перед тем же самым приемником, как и полтора года назад, и тот же самый диктор объявил: «…согласно последним результатам голосования, по-видимому, три штата высказываются за и три — против. Внушительное «нет» Нового Южного Уэльса, самого большого штата, обеспечивает несомненное большинство голосовавших против. Поскольку за предложение премьер-министра не высказалось ни большинство штатов, ни большинство голосовавших, его попытка изменить конституцию не удастся». Мы чувствовали себя усталыми, очень усталыми, но все же мы выпили за успешную борьбу австралийского народа против Мензиса. Но что еще теперь он придумает?
10
Мензис ушел в отставку по возрасту 19 января 1966 г., но правительственная коалиция, состоящая из представителей аграрной и либеральной партий, все еще у власти, хотя на последних выборах 25 октября 1969 г. она уступила большое количество мест в парламенте оппозиционной лейбористской партии. —