— Петруша, Петруша — снова всхлипнула Антонина Ивановна, — Да на кого ты меня…
— Диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени… — каким-то не своим голосом ответил Петр Дмитриевич, и Исаак Давидович понял, что Плаксий уже "нагрузился" потусторонним знанием, душа его вошла в свой модуль, и теперь он уже не тот знакомый ветврач, а тип психеи в чистом виде, освобожденный от определенной формы…
— Чего, чего ты сказал? — изумленно переспрашивала Антонина Ивановна, но аккумуляторы "воскресителя" садились, и Петр Дмитриевич бледнел и бледнел в "аквариуме", пока не растворился в дымке-растре.
— Сеанс окончен, — недовольно пробормотал Кояст и сразу нажал несколько клавиш.
В Москву Исаак Давидович вернулся поздно. Едва он вошел в холл, администратор молча протянула ему записку, конечно, написанную ее рукой. Там был номер телефона с хорошо знакомыми Хозеру первыми цифрами и инициалы "Н. И.". Он поднялся к себе в номер и бережно положил записку на стол. Сел. Закурил. Вот и все. Одиссей возвращается на Итаку… В этой записке, пожалуй, весь смысл его пятнадцатилетних скитаний, в этих семи цифрах, начинающихся на 224… И вдруг он вспомнил десятую заповедь: не пожелай жены ближнего, ни добра его, ни скота его… А он желал, как почти все люди. И желал бы дальше, если бы не смерть Богатого, стихи, воскреситель, эта записка. Желал и КГБ, правда, не все оттуда. Переводчик Маркеса прав, и, возможно, Н.И. как раз и есть из той андроповской команды, которая работала на идею, ничего не желая. А за таких людей надо держаться. Если верить загробному миру, это люди двадцать первого века.
Потушив сигарету, он снял телефонную трубку. На часах было полдвенадцатого. Если этот из андроповских, то должен быть на месте: такие работают до полуночи и умирают от инфарктов в кабинетах.
Дрожащий палец на первых цифрах сорвался — дурная примета. Хозер положил трубку, но потом резко поднял ее и уверенно набрал номер. Трубку сняли на первом звонке.
— Мне, пожалуйста, Николая Ивановича.
— Добрый вечер, Исаак Давидович.
— Извините, что так поздно…
— Я ждал вашего звонка и поэтому немного задержался.
"Ничего себе немного", — отметил про себя Хозер, но решил не отвлекаться.
— Вы знаете, я согласен.
— С чем?
— С вашим предложением.
— Но я вам ничего не предлагал.
— Как? Вы же сказали, что вернете мне советское гражданство.
— Да. Ну и что?
— И я буду вам чем-то обязан…
— Это дело вашей совести. Ни стукача, ни шпиона из вас делать не собираются. Я просто сообщил вам информацию.
— И все?
— И все.
— И мне не нужно с вами встречаться?
— Как хотите.
— Но, может быть, нужно?
— Пожалуйста.
— Я завтра улетаю в Париж и вернусь через неделю.
— Пожалуйста.
— И за мной не будет "глаза"?
— О, это уже чисто русский вопрос, — ответили словно с того света.
— Клянусь вам, я ничего не повезу Гердту. Он от меня ничего не получит.
— Тогда будьте осторожны.
— Как? — не понял Хозер. — Ах, да. Ну, вы не беспокойтесь. Это цивилизованные люди.
— Все это так. Но вспомните, как поступили со Скопом[7]. Он тоже хотел вернуться.
— Благодарю вас за заботу и надеюсь на скорую встречу.
— Всего доброго.
Хозер повесил трубку.
10. КОНЕЦ
Через два дня в парижских газетах появился некролог на смерть Исаака Давидовича Хозера, а еще через день статья, в которой рассказывалось о его загадочной смерти. Согласно данным журналиста, проводившего свое расследование, Хозер умер на своей квартире с маской ужаса на лице. Жена и дочь находились в это время у родственников в Марселе. Хозер умирал в страшных муках, и журналист предполагал, что смерть наступила от направленного источника низких частот, не слышимых человеческим ухом. Примерная частота такого излучения — четыре герца. Источником мог быть странный прибор, найденный в постели Хозера. Журналист допускал версию, что президент убил сам себя в результате неправильного обращения с этим прибором, на котором стояло мюнхенское клеймо знаменитой лаборатории господина Гердта. Говорят, что прибор русского происхождения, но изготовлен в Германии.
На письменном столе Хозера лежал раскрытый дневник, в котором было записано несколько фраз:
"Не существует никакого еврейского вопроса. Есть три компонента, определяющих неповторимую индивидуальность: порода, талант, религиозность. Последний — основной, определяющий стержень…"
7
Поэт и переводчик, эмигрировавший из СССР. Умер за несколько дней до возвращения в Россию от якобы случайного поражения электрическим током.