…Через четверть часа Ливий всё же осмеливается открыть двери. Тиберий недвижим, раскинувшись посреди груды тряпок. Достав из складок тоги начищенную медную пластинку, ликтор прикладывет её к вялым губам императора. Ждёт. Дыхания нет.
– Пятикратно пресветлый цезарь беседует с богами. – Макрон вальяжно выплывает из-за спины Ливия. – Горе, постигшее нас, так же велико, как и счастье… счастье лицезреть принцепса Сената, первого среди равных… цезаря – Гая Юлия Цезаря Августа Германика!
Рот Калигулы подергивается. Нос заостряется, щеки бледнеют. Не в силах сдерживаться, он падает перед телом на колени, хватая старческую, сморщенную руку. Не для поцелуя. Обдирая с пальца кожу, Гай стаскивает золотой перстень с орлом – символ верховной власти Рима.
Секунду – и перстень на его руке.
Калигула отставляет палец в сторону, любуясь блеском орла.
– Ave Ceasar, – слаженно говорят обступившие Макрона сенаторы. В глубине души они ненавидят 25-летнего выскочку – и он это знает.
– Как нам поступить с покойным цезарем? – произносит тучный бородач с кольцом всадника[13]. – Наверное, по прежней схеме – воздать ему почести и причислить к богам?
– Ну скажете тоже… – брезгливо вскидывает брови его сосед. – Прямо уж и к богам. Мелкий, заурядный, скучный цезарь – а мы его сразу в боги. Эдак, да простит меня Юпитер, мы и центуриона богом сделаем. Ещё неизвестно, во сколько Риму обойдутся похороны. Моё мнение – хоронить надо как можно скромнее, без помпезной пышности. Экономические проблемы империи, падение сестерция перед парфянской драхмой – народ определенно нас не поймёт.
В потолке открываются ниши – сыплются лепестки роз.
– Ты совершенно прав, Сатурний, – медовым голосом тянет третий сенатор. – У нас есть настоящий бог, с коим не может сравниться ни один из смертных римлян… пятикратно пресветлый цезарь Гай.
Калигула, кажется, не верит в своё счастье. Он приближает и отстраняет перстень, смотрит в тусклые глаза золотого орла. Гремя оружием, в зал входят преторианцы: их позвал дальновидный Макрон на случай, если кто-то из сенаторов вспомнит о завещании Тиберия.
Ведь там указаны два наследника[14].
– ДАЙ СЮДА ПЕРСТЕНЬ.
…Калигула, да и сами сенаторы, замирают от ужаса. Тиберий открывает глаза. Он все ещё слаб, но зрачки ясны, руки не дрожат – от болезни не осталось и следа. Взгляд осмыслен, и каждому понятно: он слышал всё. Всё, что говорилось каждым в этом зале… людьми, думавшими, что император мёртв. Слова цезаря налиты ненавистью.
– Нет, похороны определенно надо попышнее, – в ужасе лепечет второй сенатор. – Я ошибся. Сатир с ним, с народом… такой великий цезарь, для чего скупиться? Лично я последние деньги отдам, а вы?
Молчание.
Тиберий ощеривает рот – лицо перекашивает злобная гримаса.
– СНИМАЙ, УБЛЮДОК.
Калигула вдруг сжимает кулак. Так, что белеют пальцы. Он упрямо мотает головой, прикусив губу, – на подбородок течёт струйка крови. Пятится к фрескам: туда, где две женщины ублажают мужчину.
– ВАМ ВСЕМ КОНЕЦ.
Макрон выходит вперёд. Вскидывает руку – она не дрожит.
– Эй, преторианец. Подойди сюда. Ты, ты и вот ещё ты…
Солдаты окружают своего префекта. Личная охрана императора, дворцовая гвардия – каждого он подбирал персонально.
– Цезарю холодно, – чеканит Макрон, и в глазах его – пустота. – Помогите ему согреться. Укройте одеялами. Быстро, я сказал!
Преторианцы не колеблются. Префект приказывает – ему за всё отвечать. Лицо цезаря закрывает толстая шерстяная попона. Сверху кладут солдатские накидки… сверток из ткани… стопку простыней.
Тиберий хрипит. Он задыхается. Ему нечем дышать.
Старческие руки пытаются столкнуть ворох тяжёлой одежды, но Тиберий ещё слаб, слишком слаб… пальцы не слушаются… в глазах темно… в ушах пульсирует боль… ЧТО ЭТО… ЧТО ЭТО… ЧТО ЭТО…
– Ливий… кто-нибудь… помогите… я ваш импера… аааааа…
Никто из сенаторов не двигается с места.
– Ave Ceasar, – улыбается Макрон, целуя перстень Калигулы.
…И он, и сенаторы, и преторианцы терпеливо ждут окончания. Руки Тиберия сжимаются и разжимаются, бессильно колотя по груде одежды, хрипы из-под тряпья слышатся всё слабее и слабее.
…Ливий отворачивается – чтобы не видеть последнюю судорогу…
Глава VI. Сотворение пива
(Небесная Канцелярия)
…Попугай пролетел, задев крылом плечо Голоса. Зелёный, с красным хохолком, большим клювом – словно только что с мачты пиратского корабля. Голос умиротворённо вздохнул, оглядывая райские кущи. Финиковые и кокосовые пальмы, манговые деревья, кусты с ананасами – заросли овевает лёгкий морской бриз. Но никакой изнуряющей жары, положенной в тропиках, а кожу не облепляют кровососы. Среди пальм гуляют пятнистые олени, райские птицы, сидя на ветках, заливаются пением. Он спроектировал всё сам, как ландшафный дизайнер. И японский сад камней, и горячие источники, и горный ручей с хрустальной водой, протекавший у его ног, и чудесные пляжи с белым песком, что посрамили бы даже Таиланд. Кто усомнится, что именно здесь находится Рай?
14
Согласно завещанию, императорами должны были стать Калигула и внук Тиберия – 17-летний Гемелл. Однако Сапожок заставил Сенат признать завещание недействительным и приказал убить Гемелла.