— Матрос где? — задал новый вопрос Курган, все так же рассматривая лежащие на столе предметы.
— Иваныч… Мой косяк… Сбежал Матрос! Как поиски закончили, был, как в машины садились, не было…
— С кем я работаю, Касим Шакирович? — Хозяин, наконец, поднял взгляд на стоящего рядом человека. — У одних ума не хватило осмотреть местность вокруг, другие штрафника не могут привезти… Каша, мы же с тобой полжизни по одним хатам чалились! С тебя спрашивать западло, но кто за косяк ответит? Почему вертолет упал, разобрались?
— Горючка закончилась, насухо! — быстро ответил подельник Кургана. — Непонятно, почему они не сели, как баки дно показали. И не спросить уже, летунов в мясо разлохматило.
Никто уже не мог узнать о том, что вертолет попал под удар системы РЭБ, находившейся на одном из бортов президентского конвоя, так некстати пересекшегося маршрутами с доставлявшим товар МИ-8. Взбесившаяся электроника винтокрыла не только заблокировала управление машиной, но и моментально высосала остатки топлива, которого вполне хватало для посадки в Карачихе, если бы полет проходил в штатном режиме…
— Найди этого, Велю-лелю! — приказал Курган после небольшой паузы. — Доставь его на бойню, сам с ним разберусь.
— Кого? — не понял Каша. — Не знаю такого!
— Да этот… Гонец Куцого, как его там… — Курган пытался вспомнить имя или кличку вестника печали. — Молодой, с шрамом на руке.
— А, Костыль! — обрадовался смотрящий. — Сей момент!
Проследив за удалившимся подельником, Олег Иванович принялся перебирать лежащие на столе предметы. Перстень… Четыре мелких бриллианта ромбом, один крупный в центре. Между ними дорожки из маленьких алмазов, образуя символ, подобный нарисованному на чемоданах. Запонки, с такой же инкрустацией, заколка для галстука с тем же символом.
— Секта, чтоб их… — пробормотал Курган, открывая блокнот.
Полистав несколько секунд странички, испещренные странными крючками, палочками-галочками, отбросил в сторону. Шифр, пусть возятся с ним другие люди… В бумажнике нашлось пара тысяч долларов сотенными купюрами, несколько золотых пластинок, весом около грамма каждая, фотография странно одетого мужика с шрамом от ожога на пол-лица. Телефон, ожидаемо закрыт паролем, тоже работа для умников… Несколько таблеток в цилиндре, лекарства наверное…
Закончив с мелочевкой, Курган смахнул в ящик стола все цацки, оставив только блокнот и мобилу сектанта. Раскрыв сумку, вытряхнул на стол её содержимое, затем принялся ковыряться в многочисленных отсеках и кармашках портфеля. Кроме папки с документами, внимания заслуживал почти незаметный на дне, если не всматриваться, длинный пенал, набитый стеклянными ампулами, наполненными прозрачной тягучей жидкостью, похожей на глицерин.
Олег Иванович не поверил своему счастью — в его руках было настоящее богатство, стократно перекрывающее всё рыжье, доставшееся от зажмурившегося курьера. Пересчитав ампулы несколько раз, Курган довольно откинулся на спинку кресла. Сотня кубиков! На этом можно держать двоих-троих дойных коров не один месяц, если давать по половине дозы, и не каждый день!
Помечтав о чем-то несколько минут, Олег Иванович схватился за папку. Как и было договорено с Дурманом, через его барыгу, в папке описывался процесс изготовления готового наркотика из прибывших ингредиентов. Однако, через минуту чтения, радость Кургана сменилась яростью — вместо нормальных названий химии, в рецепте описывались только номера ящиков! «3 грамма из колбы номер 10 разогреть до 70 градусов, влить 1 куб из колбы номер 8, не снижать температуру до полного растворения… …½ грамма из колбы номер 3… …2 куба из колбы номер 8 смешать с 1 граммом из колбы номер 4…» Проклятье! Номер четыре!!!
Выскочив из кресла, Олег Иванович бросился к лежащим на полу ящикам. Вскрывая один за другим, он находил в них емкости из толстого прозрачного пластика, заполненные порошками и жидкостями, пронумерованные так же, как хранившие их ящики. Первый, второй, третий, пятый! Четвертого нету!
Дрожащими руками Курган долистал до конца документы из папки. Ни слова о том, что же за дрянь содержится в каждой из колб! Хозяин поместья забегал по кабинету, словно загнанный на флажки волк. Перед ним лежит огромное сокровище, но без проклятого четвертого ящика оно не стоит и рубля!
— Сенька!!! — заорал Курган, лакей сразу же возник в дверях. — Шило найти! Быстро!
— Люди уже отправлены, Ваша Светлость! — спокойно ответил служка. — На квартиру и на склады, куда он обычно привозил товар! По прибытии господина Шило, немедля поставлю Вас в известность!
Снова потянулось тягостное, напряженное ожидание. Олег Иванович несколько раз останавливался у развешанной на стене коллекции холодного оружия, бездумно рассматривая дорогую инкрустацию сабель, затейливую цубу[53] катаны, ледяные отблески на клинках кавказских кинжалов. Время уже близилось к вечеру, когда в кабинете появился неизменно спокойный лакей.
— Ваша Светлость, прибыли господа с новостями!
— Пусть заходят… — равнодушно ответил Курган, чувствовавший себя опустошенным и разбитым.
Зашел опять Каша, несущий в руках внушительных размеров картонную коробку и полиэтиленовый пакет, набитый каким-то хламом. Поставив их на пол, у раскрытых ящиков с колбами, Касим перевел дыхание, вероятно, коробка весила немало.
— Иваныч, зажмурился Шило… Пацаны его нашли на квартире, связанного. Кажется, он уже опарышем был, когда остыл полностью, от трупа ацетоном пованивало. Башка в фарш развалена, а крови мало натекло. Тот, кто его кончил, всю обойму расстрелял…
— Да что ж за день такой сегодня, Касим Шакирович? — Курган болезненно скривился. — С утра мусора на моих стульях сидят, потом это все… Что в коробке?
— Все, что в квартире собрали. Обшмонали все тайники, полы вскрыли даже. Каждая бумажка, диск, блокнот, всё здесь. Мобилу не нашли. Со складов «масло» привезли, Колян неслабо поработал.
— Сколько? — поинтересовался Курган, чуть оживившись.
— По две канистры с каждого склада, несколько баллонов двухлитровых. Литров двести пятьдесят, туда-сюда, получается походу.
— Ну хоть ты меня радуешь, Касим! — заулыбался пахан, понимая, что запасы наркотика увеличились почти до полутонны, теперь можно даже продать немного. — Где он дурь варил, не нашли?
— Нет, Иваныч… — Каша пожал плечами. — Ты же знаешь, Колян хоть и любил метлой помахать[54], лабу свою никому не показывал. Где варил, никто не знает.
— Поищи. Хорошо поищи! Поспрашивай, если есть у кого, копайся в этих бумажках… — Курган кивнул на коробку. — … только из кабинета не выноси. Найди, кто мобилу мог забрать, говорилка у него новомодная, вроде с навигатором была? Вроде в ней все места отмечаются, куда ходишь?
— Всё сделаем, Иваныч! — кивнул Каша. — Моментом начнем!
— Сенька!!! — крикнул Хозяин, с удовольствием наблюдая молниеносную исполнительность лакея. — Боярину принесешь кофе, закуски, поможешь, если что прикажет.
— Понял, Ваша Светлость! — отрапортовал слуга. — Изволите-с отужинать?
— Накрывай… — махнул рукой Курган, давно ощущавший легкий дискомфорт в желудке, тут же переключившись на помощника. — Каша, работай.
Уже спускаясь по лестнице, Олег Иванович понял, что в ближайшее время очередной встречи с Синевниковым, Синей, не избежать. Надо отправлять пацанов в Петербург, искать Дурмана[55], а в наступившем бардаке для этого нужен как минимум вертолет. Или, лучше, самолет. Вертушкам, как показал сегодняшний день, доверять нельзя…
Глава 13
Денис Хворостов, беженец.
12.04.2008, суббота, Ярославская область
Сегодняшнее утро началось так же безумно, как закончился вчерашний вечер. Вчера, после нашего приезда и спасения Красновых, во дворе и в доме творился сущий ад — все носили какие-то вещи, для Марины искали одежду, при её росте наши девчонки только бельем смогли поделиться, остальное оказалось для нее слишком велико. К счастью, маме удалось найти у соседей вещи, подходившие по размеру. Правда, мальчишеские — спортивный костюм, джинсы и охотничий камуфляж, кроме того, где-то нашлась ещё и тельняшка. Теща же с самого начала поступила мудро, уединившись на кухне для приготовления ужина, избежав участия в общей суете. Мама с отцом показывали гостям, что и где есть, пытаясь разместить внезапных гостей так, чтобы всем было комфортно и без тесноты. Мы с Бэтэром чистили оружие, уделив особое внимание снайперке и «стечкину». Матвеич с отцом Марины растапливали баню, и лишь к полуночи все затихли, утомленные долгим и полным тревог днем. Вечерняя суета продолжилась утром — едва забрезжил рассвет, как на кухне что-то загремело, с улицы раздался крик отца, костерившего по матери какого-то соседа, ступеньки со второго этажа жалобно заскрипели под кем-то очень тяжелым, скорее всего, Лукиным.