Бывает, читаешь-читаешь, и вдруг просто как в сердце попадает.
«О! Как хорошо ваше время, – продолжала Анна. – Помню и знаю этот голубой туман… этот туман, который покрывает все в блаженное то время, когда вот-вот кончится детство, и из этого огромного круга, счастливого, веселого, делается путь всё уже и уже, и весело и жутко входить в эту анфиладу, хотя она и светлая и прекрасная…»[32]
Вот об этом-то времени и пойдет рассказ.{315}
Сэм Кук
Одно время каждое воскресенье напротив барахолки на 6-й авеню в Нью-Йорке, где-то в районе 26-й улицы, на составленных вместе ящиках лежал старый негр. Просто лежал, наблюдал окружающую жизнь. И такая в глазах его была нежная и насмешливая мудрость… как будто он и есть создатель этого мира; и как создатель вечности, он никуда не торопится: впереди у него вечность, и позади – вечность, значит, он живет в вечном сейчас, и вот – валяется на ящиках, прикрытый какой-то старой шинелкой и наблюдает, и посмеивается; одновременно старый, как время, и с детской открытостью в глазах.
Из вышеописанного и родилось то, что потом стало рок-н-роллом.{316}
Джон Ли Хукер
Хаулин Вульф
На таких же ящиках восседает Джон Ли Хукер в гениальном фильме «Blues Brothers», непроницаемый, в темных очках, и притопывает модным ботинком, и поет вот эту самую великую «бум-бум-бум-бум». Сначала был блюз, потом была придумана электрическая гитара, и из дельты Миссисипи действие переместилось в клубы Чикаго, где появился ритм-энд-блюз – оригинальный R’n’B. И появились все эти гиганты – John Lee Hooker, Howlin’ Wolf, Muddy Waters. Вот от них-то все и пошло.
Мадди Уотерс
И родоначальник их всех, отец блюза, Роберт Джонсон. По легенде – вышедший ночью на перекресток, встретивший там сами понимаете кого и в одночасье так научившийся играть блюз, что все гитаристы до сих пор чешут репу и признаются, что не понимают, как один человек может все это сыграть.{317}
Вот хоть топчите меня ногами, но никогда не понимал блюза. Да, снимал шляпу, кланялся, уважал – но слишком он был далек от меня, белого мальчика, растущего на окраинах Петербурга. Не было точек соприкосновения. Мной двигала совсем другая музыка.
И только много-много лет спустя я попал в блюзовые клубы Чикаго и услышал эту всё сметающую волну чистого кайфа. И понял, что с этим не поспоришь. Вот чего нам не хватает. Если бы в сибирских клубах, вроде красноярского «Че Гевары», играли старые блюзмены, наша музыка, я думаю, получила бы мощный толчок к развитию.{318}
Но у меня всегда были некоторые сомнения по поводу уместности блюза в руках белых людей.
Роберт Джонсон
Фил Спектор (в центре) с музыкантами Дэном и Дэвидом Кесселами на пресс-конференции, 1977
Один раз, на записи альбома «Навигатор», у нас играл один из лучших белых блюзовых гитаристов мира, Мик Тэйлор (Mick Taylor), много лет отслуживший в «Роллинг Стоунз». После записи мы ехали в такси, говорили о том о сем, и я спросил у него напрямую, много ли он знает блюзменов, у которых с жизнью все в порядке. «Ну конечно, – сказал он, – БиБи Кинг, Джон Ли Хукер…» – «Нет, белых», – уточнил я. «А-а, – сказал он, – белых – ни одного. Мы все пропащие».
Чистая правда из первых рук. Для черного блюз – это праздник; он поет блюз и оставляет печали позади самим фактом этого пения. А белый – напротив, взваливает на себя чужую ношу, которую ему не потянуть.
Мик Тейлор, Мик Джаггер и Киф Ричардс
Рэй Чарльз
Говорят же: не в свои сани не садись. И то верно – зачем имитировать чужое, когда можно научиться этому и идти вперед, придумывать что-то новое. Это и происходило. Из ритм-энд-блюза начал вырастать рок-н-ролл. Еще один из великих – Рэй Чарльз. Его изящная бытовая элегия «Вали отсюда, Джек» – вот это я понимаю, это песня о разлуке. Не то чтобы «разлука ты, разлука, догорай, моя лучина»… «Вали отсюда, Джек, и чтоб ноги твоей тут больше не было».{319}
Но в основном все-таки ранние рок-н-роллы были про встречи. И специально чтобы подчеркнуть весь восторг этих встреч, юный и наглый, как танк, продюсер Фил Спектор (Phil Spector) придумал свою легендарную «Стену Звука» (The Wall of Sound) – то есть если в песне нужен бубен, то его следует записать десять раз, если гитара – тоже; на фоне этой стены Фил выставлял какую-нибудь девичью группу, с неподдельным энтузиазмом певшую про грядущее свидание, и в итоге получался красивый, массивный и жирный звук, полностью сворачивавший крыши всем, кому было восемнадцать лет. Характерный пример – группа «Ронеттс» с песней «Да Да Рон Рон».{320}