Карлхайнц Штокхаузен
Но дело не в этом. В голосе певца и гитариста Джерри Гарсия есть что-то, не поддающееся анализу, – как будто ему десять тысяч лет, и он видел все на земле и научился все принимать, увидел, что нет ни добра, ни зла, но если можешь сделать хорошее ближнему своему – сделай это.{348}
Где-то в середине 60-х из Канады в Америку приехала девушка по имени Джони Митчелл. Худущая девка с длинными светлыми волосами, со странно настроенной акустической гитарой; сама писала песни, сама их пела, сама рисовала. Все были в нее влюблены, она была во всех влюблена… В общем, замечательная жизнь.
Grateful Dead
The Mamas And The Papas
Джони Митчелл поет до сих пор. И в то время как все ее бывшие кавалеры остались прочно в позавчера, она до сих пор – в сегодня и становится все сложнее и интереснее.{349}
И все-таки самой стильной группой 60-х были The Mamas And The Papas. Два красавца и две красавицы, выходцы из того же Нью-Йорка. Так бы и петь им народные песни, если бы не гомеопатия и пластинка Beatles. Вместе взятые, эти два сильнодействующих средства произвели переворот в сознании Джона Филипса, его женыкрасавицы Мишель и их приятеля Дэнни Догерти. Потом пришла толстая и фантастически одаренная Мама Кэсс, IQ у нее был за 160, и все встало на свои места. Чудные песни писались пачками, а гениальные голосовые аранжировки рождались сами собой (не нужно, правда, забывать, что все они были закаленными профессионалами).
Джони Митчелл
Помимо всего прочего, именно Джон Филиппс придумал фестиваль в Монтерее, который потом перерос в Вудсток и стал концом 60-х. Но это все история. История прошла, а музыка осталась.{350}
Мы уже точно знаем, что музыка создает пространство, в котором обитают наши души. Древние сильно задолбали всех этим высказыванием. Тем не менее так оно и есть. Хотя, если послушать, что нынче передают по радио, то за души становится как-то обидно; пространство выходит каким-то неприглядным. Поэтому я и занимаюсь изысканиями в стиле Индианы Джонса, доставая драгоценности, заваленные хламом времени.
Саймон и Гарфункель
Одним из самых великих дуэтов в истории музыки был и навсегда останется дуэт Пола Саймона и Арта Гарфункеля. Одноклассники все из той же кузницы кадров – с перекрестков Нью-Йорка. Маленький Саймон пел, писал песни и играл на гитаре, а худой и длинный как жердь Гарфункель подпевал. Как положено, начали они со всенародных песен протеста, но довольно быстро перешли дальше.
И так высок был их интеллектуальный уровень, что однажды Саймона спросили: «А как у вас с девушками после концерта?» А Саймон задумчиво сказал: «У всех девушки как девушки, а к нам приходят в толстых очках, свитерах и читают стихи».
Может быть, именно поэтому Саймон и Гарфункель становились все лучше и лучше.{351}
Конечно, на каждого великого должны быть тысячи и десятки тысяч нормальных. Таковы законы статистики. В мире нет и не может быть равенства, и олень никак не может быть равен гиппопотаму, они просто разные. Но нельзя недооценивать то простое соображение, что без малых не было бы и великих.
Саймон с Гарфункелем останутся в веках, а группу Left Banke («Левый берег») никто не вспомнит. Но у них были свои пятнадцать минут славы, их песню слушали все, и эта песня про балерину остается шедевром до сих пор, честь им и хвала!{352}
The Left Banke
По шоссе едет машина; это из одного города в другой переезжает семья видного американского адмирала.
Машина проезжает мимо умирающего на обочине индейца. Маленький мальчик на заднем сиденье на секунду встречается с ним взглядом, и его жизнь после этого меняется навсегда. Сведущие люди говорят, что это душа индейца-шамана переселилась в него. Мальчика звали Джим Моррисон. Потом его тоже станут называть шаманом. Да он им и был. Первый шаман американского рока.
Мальчик Джим Моррисон
Отца-адмирала (впрочем, как и любую власть) Джим не переносил на дух. Стал постарше и как-то раз, выпивая легкое вино с приятелем на пляже, начал читать свои стихи. Приятеля звали Рэй Манзарек, и он играл на органе.