Арт Татум
Оно стало основным музыкальным инструментом XIX века. И чем популярнее становилось фортепиано, тем больше для него писали; чем больше писали, тем популярнее оно становилось. Звук его был все лучше, техника пианистов – все искрометнее. Наконец виртуозы вроде Листа и Шопена довели фортепианную музыку до экстатического совершенства. Правда, как мне до сих пор кажется, что-то где-то потеряв по дороге; потребовалась целая толпа гениев – Брамс, Дебюсси, Сати, – чтобы вернуть звукам этих клавиш относительную свежесть и необходимость.
Телониус Монк
Тем временем по ту сторону Атлантического океана, в Стране Восходящего Коктейля, начала происходить революция. Негритянские музыканты нашли клавишам пианино совершенно новое применение, и, в то время как европейское фортепиано стало обязательным общим местом музыки, джазовые пианисты давали жару (например, Арт Татум, который играл так, что людям казалось, что у него шесть рук).{569}
Дальше – больше. Пианино стало обязательным инструментом джаза, и появились гении, игравшие на нем что-то совсем новое и уже не влезающее ни в какие рамки, – как Телониус Монк.{570}
Тем временем в джаз влилась новая волна с юга, и в 1950-х годах обязательным стал бразильско-латинский колорит – в Бразилии на фоно тоже играли по-своему.{571}
Ну а дальнейшее известно. Джаз превратился в предельно сложную интеллектуальную музыку и в должное время оказался задвинутым в чулан примитивным и совершенно языческим рок-н-роллом, научившим нас использовать фортепиано как ударный инструмент и играть на нем ногами; рок-н-ролл… ну и так далее, вплоть до сегодняшнего дня, когда все назвались груздями и хором лезут в кузов. Собственно, даже «Аквариум», поначалу весьма далекий от музыкальных понятий, начал серьезно развиваться только с появлением фортепиано, на котором играл юный и полный энтузиазма Дюша – Андрей Романов. Но кочевая жизнь ввела свои поправки, с фортепиано по улицам не походишь и – тем более – не положишь его в заплечный мешок, путешествуя автостопом, поэтому Дюша переключился на флейту. А потом в студии, где мы записывали «Треугольник», появился Сережа Курехин – он был похож на непочтительного молодого полубога, про него на Западе (где его пластинки издавались в опровержение всякой советской цензуры) писали с восторженным придыханием – интернациональный Курехин пришел и внес в наши песни новую энергию, новый задор и перевел нас в совершенно другой класс.{572}
Антонио Карлос Жобим (Antonio Carlos Jobim)
Сергей Курехин. Фото А. «Вилли» Усова
И много чего еще было потом; и не только было, а продолжается и до сих пор; и с фортепиано, и без него. Но речь совсем не про «Аквариум», а про мои отношения с фортепиано.
Фортепиано – главный инструмент европейской музыки, в каком-то смысле – ее основной символ. Но увы! Историки музыки рассказывают нам, что вообще вся европейская музыка построена на упрощенных и не до конца понятых основах древней истинной музыки. О музыкальном упадке говорили давно еще учитель всей Европы Платон писал: «Музыка в наши дни применяется лишь для получения удовольствия; но человек, общающийся с музами, знает, что Музы дали нам музыку как союзника души в попытке вернуть в мир гармонию и порядок».{573}
Известная нам европейская музыка начала появляться на заре христианской цивилизации, когда все, что было до этого, попросту объявлялось ересью и выжигалось каленым железом. Немудрено, что такая же судьба постигла и учение о музыке. Как говорят историки, в XI веке отец современной нотной системы монах Гвидо д,Ареццо, имея за собой авторитет церкви, свел число нот к семи, одним махом избавившись от древних четвертьтонов, что, конечно, делало музыку проще для исполнения, но заодно и лишало ее былой силы. И чем дальше, тем больше. Со временем множество ладов, известных в древности, было сведено к двум основным – мажору и минору. А ведь так называемый «мажорный» лад, являющийся основой западной музыки, – всего-навсего один из сотен использовавшихся в древности и до сих бытующих в других культурах.{574}