Парламент одобрил предложение о создании межпалатной комиссии по контролю над военными заказами. Но вскоре Маринетти был вызван в руководство партии. Сначала деликатно, а потом, в ответ на его бурную реакцию, довольно резко ему заявили, что условием существования этой комиссии правящая партия ставит назначение ее руководителем одного из членов партии. В общем, если ему действительно дорога выстраданная им комиссия, он должен покинуть поле боя. Столь важная политическая победа, заметили ему, стоит головы одного человека, в данном случае — его головы. После очень резкого разговора, в ходе которого стороны обменялись такими нелицеприятными эпитетами, как «подонки!» и «зарвавшийся интриган!», красный от негодования Маринетти был вынужден уступить. На новый престижный пост назначили бывшего министра обороны.
История с генералом Эльвино Фаисом после скандала, которому все газеты отвели свои первые страницы, благополучно заглохла. Из политических соображений в тот момент было невыгодно привлекать слишком много внимания к покушению, которое, в сущности, требует еще доказательств и доказательств. Кроме того, вся эта шумиха может лишний раз бросить тень подозрения на корпус карабинеров, нуждающийся как никогда раньше в сплочении всех сил для охраны республиканских институтов. Заместителя командующего корпусом карабинеров — злейшего врага генерала Фаиса — без особого шума перевели на другую вполне престижную должность, где, кстати, он, с одной стороны, получит возможность проявить с максимальной пользой свои несомненные способности, а с другой, будет поставлен под контроль и не сможет оказывать особого влияния на ход событий.
Заместитель командующего еще не достиг возраста, который позволяет отправить его на пенсию. Зато очень близок к пенсионному возрасту генерал Фаис, и его уговорили взять продолжительный отпуск для поправки здоровья — пока правительство не подыщет ему достойного преемника. В отпуске по болезни официально числится и начальник генерального штаба вооруженных сил Страмбелли. Как явствует из коммюнике министерства обороны, у него микроинфаркт в результате стресса, перенесенного той страшной ночью в горах Аспромонте среди обломков разбившегося вертолета. Жертвы катастрофы посмертно награждены медалями. Как обычно бывает после авиационной катастрофы, начато расследование обстоятельств, а это требует времени — выяснение причин аварии займет не менее полугода. Впрочем, в официальных кругах уже сейчас считают, что несчастный случай произошел по вине пилота, не заметившего в густом тумане опасной близости горы.
Наблюдение за «Благими деяниями» после бегства Штица ослаблено, чтобы не сказать — полностью прекращено. Что касается лиц, поименованных в списке, который был обнаружен в книжной лавке, то они, как говорится, испарились, а записи телефонных разговоров, расшифрованные следователями по требованию ЧЕСИС, оказывается, не представляют никакого интереса. Да и вообще, после того, как была прервана связь между ЧЕСИС и капитаном, истолковать записи должным образом некому, а агенты, которым поручено это дело, вообще не понимают, кому и зачем может понадобиться весь этот материал. Генеральный секретарь ЧЕСИС позаботился распределить обязанности между различными службами, чтобы никто не мог восстановить полностью картину происшедшего.
В ЧЕСИС продолжают поступать следственные материалы, они аккуратно сортируются и регистрируются, но по-настоящему занимаются делом лишь капитан и его люди. Бумаги, которые Инчерти изъял в кабинете генерала Страмбелли, взяв у любовницы ключи от квартиры, открывают следствию много нового.
18
Все вместе они отправились на небольшое озеро в квартале ЭУР20. Мария очень настаивала на этом, напоминая, что Паоло сам уговорил детей заняться парусным спортом, и вот теперь мальчики хотят похвастать перед ним своими успехами.
Она предложила заехать за ним на машине, но Паоло под каким-то предлогом отказался и приехал на метро. Сама мысль передвигаться черепашьим шагом по забитой машинами виа Коломбо, да еще вместе с детьми, казалась ему невыносимой. Детей он любит, но эти ужасные создания обладают способностью видеть тебя насквозь и говорить в глаза самую жестокую правду. Полуправдой от них не отделаешься, им не солжешь.
А у Паоло, у дяди Паоло, совесть не совсем чиста. Он понимает, что его отношения с Марией стали двусмысленными: появилась Франка, и это становится для него все серьезней и серьезней. Пока же он под всяческими предлогами откладывает объяснение с Марией: во-первых, Франка еще не дала ему согласия, во-вторых, он жалеет Марию: она ведь ни в чем не виновата, а страдать придется ей…
Вот почему, согласившись на «семейную» прогулку с Марией и ее детьми, он вовсе не кривит душой, а выполняет что-то вроде последнего долга перед окончательным разрывом:
Когда Паоло отыскивает Марию на берегу, она смотрит на него с немым укором: он опоздал, дети уже уселись в свои крошечные, похожие на консервные банки парусники, легкий бриз надувает разноцветные паруса.
Счастливые, раскрасневшиеся, они весело машут ему издали руками. Паоло отвечает им тем же.
— Мальчики тебя любят! — Мария с довольным видом смотрит на своего мужчину и на своих детей, связывая их взглядом воедино. Она не знает о существовании Франки, но чувствует, что последнее время Паоло чем-то обеспокоен.
Они болтают, едят мороженое, потом садятся на берегу и смотрят, как дети, весело крича, управляют парусами. Мария нежно, не скрывая своих чувств, прижимается к Паоло. А ему кажется, что весь жар этого солнечного дня обрушился на него одного; никогда еще его так не раздражало это скопление тел на берегу, этот многоголосый гомон.
Нет, надо уйти в море, ощутить всей кожей тугой ветер, почувствовать удары волн о борта парусника. Он сидит, насупившись, и односложно отвечает на вопросы Марии, а Мария ничего не замечает; наконец они вместе, вместе на глазах, у всех этих людей, и дети рядом, и все это ей, не избалованной судьбой, кажется прекрасным.
— Я видела одну квартиру рядом с Портико д'Оттавиа. Огромная терраса… — набравшись решимости и не глядя на Паоло, начинает она. Как давно она об этом мечтает: быть вместе, всегда вместе.
— Хочешь поменять квартиру? Да ты с ума сошла. Представляешь, во что это обойдется?
Паоло старается проявить интерес к ее словам, а сам думает совсем о другом.
Но Мария не сдается, хотя душевная слепота Паоло ее ранит.
— Там больше простора для детей. Они ведь растут. Да и район тихий, мало машин…
Паоло без энтузиазма кивает.
— Есть мансарда, большая, светлая. Там можно устроить прекрасный кабинет… — Мария замолкает и смотрит на Паоло. Ей становится обидно: неужели он ничего не понимает?
Паоло отвечает, поморщившись:
— Зачем тебе кабинет? К тому же Портико д'Оттавиа далеко от магазина и от твоей свекрови. Где ты будешь оставлять детей?
Нежность сменяется глухой обидой: да любит ли он ее? И вообще — что она для него? Но эти грустные мысли Мария загоняет внутрь, у нее не хватает смелости на откровенный разговор: слишком она боится потерять Паоло. Резким движением откинув назад волосы, она говорит:.
— Ладно, пусть будет как было. Ты прав. — Но радость омрачена.
Паоло взлохмачивает ей волосы, однако жест этот не ласков, а скорее неуклюж. Ему и в голову не приходят задуматься над ее словами. Для него Мария — отдохновение, у него никогда не возникало с ней никаких проблем. Он смотрит на нее, такую свежую, такую молодую — ни за что не скажешь, что у нее двое больших детей.
— Дядя Паоло, дядя Паоло, я победил!
Франчсско, старшие, схватил Паоло за руку и тянет его к себе, а младший, Массимо, стоит в сторонке грустный: он проиграл гонку.
Паоло усаживает его к себе на колени и мелет какую-то чепуху, пока тот не начинает смеяться.
Франчсско отстал от него и о чем-то спорит со своим приятелем — худеньким вернушчатым мальчишкой, который критически поглядывает на Паоло:
— Ты и вправду журналист? Паоло утвердительно кивает.
— Ты пишешь про футбол?
— Нет, — со смехом мотает головой Паоло.
20
Район Рима, где перед войной намечалось проведение Всемирной выставки. Сейчас он застроен зданиями современной архитектуры.