Накинув на плечи чекмень, Ягуда вышел к старосте.
— Что случилось?
Когда Яубасар поведал мулле принесенную дегтярником новость, тот побелел.
— И-и Тэнгре, пощади нас!..
— Не будем терять время, хэзрэт. Как только народ соберется на утренний намаз, мы тут же отправимся к боярским холуям, остановим их!
— Ладно, а пока народ не собрался, давай-ка чайку попьем.
Староста рассердился.
— Да ты в уме ли? Какой еще чай?! Прямо сейчас и начнем, соберем людей до намаза и тут же двинемся.
— А нельзя ли после намаза?
— В дороге помолимся, хэзрэт!
— Ну что ж, раз уж беда такая приключилась, Аллахи Тагаля нас простит, — нехотя согласился мулла.
И тем не менее, вернувшись в дом, Ягуда долго провозился. Расстелив на нарах намазлык, он совершил сначала утреннюю молитву, потом выпил приготовленный служанкой чай и лишь после этого вышел на улицу.
Дождавшись его, вооруженные топорами, вилами, кирками, косами и дубинками мужчины тронулись не мешкая в путь.
Пока ехали, никто из них не проронил ни слова. Лишь поднявшись на взгорье возле реки Сюмюк и увидев внизу распаханные поля, они растерянно переглянулись.
— Никак опоздали?
— Половину нашей земли разворотили!
— А избушки-то, избушки! Будто на островке в море!
— Изгороди порушены!
— А где же сами пахари?
— Вон там, где мы кобылиц доим…
Староста рванул вперед, увлекая за собой джигитов. Завидев на берегу Сюмюка с два десятка холопов, распахивавших целину, и солдат, он придержал коня.
— Агай-эне, пахарей стерегут вооруженные ратники. Что будем делать, драться или назад повернем?
— Мы, что, для того сюда явились, чтобы воякам задницы свои показать?! — с возмущением воскликнул Давлетбай. — Это же наша земля! Земля, завещанная нам предками. И я буду драться за нее насмерть!
— Я тоже жизни своей не пожалею… — сказал Исхак.
Их поддержали и остальные.
— Гнать отсюда боярских холуев!
— А станут упираться — никакой им пощады!..
Подзадоривая друг друга, джигиты бросились вперед.
Заметив их приближение, офицер что-то прокричал, после чего раздались выстрелы.
Башкиры, испугавшись, придержали разгоряченных коней.
— Может, вернемся? — предложил Исхак.
— Ружей урысовых испугался? Нечего было тогда сюда соваться! — огрызнулся Давлетбай и, ударив каблуками по бокам лошади, вырвался вперед.
Скрежеща зубами и меча искры огненным взором, Исхак молча ринулся вслед за товарищем. Остальные тоже не устояли.
Раздался оружейный залп.
Кто-то из джигитов, смертельно раненный, вывалился из седла. Но гибель одного человека не остановила башкир, а лишь еще пуще разозлила их.
Казаки не успели распутать своих лошадей и были вынуждены сражаться с башкирскими всадниками пешими.
Битва была недолгой.
Когда обезоруженных казаков и офицера привели к старосте, раздался чей-то вопль:
— Держите сына боярского!
— Где?
— Уходит к Сюмюку!..
Старшему сыну Максимова не удалось скрыться. Прохора быстро изловили, заломили ему за спину руки и связали.
Он отчаянно вырывался и, гневно вращая глазами, требовал, чтобы его освободили:
— Не будет вам никакой пощады! Хотите жить — отпустите всех подобру-поздорову!
— Угодья наши самовольно распахал, теперь отомстить грозится, яуыз[58]! — просверлил его ненавидящим взглядом Давлетбай.
Его слова были подхвачены другими:
— Это он во всем виноват!
— Оскопить его, чтоб не портил наших девушек!
— Правильно!..
Сообразив, какую участь ему готовят, Прохор не на шутку испугался.
— Да кто дал вам право чинить казнь такую!
— А у тебя есть право грабить башкортов, распахивать незаконно их земли, бесчестить наших красавиц-дочерей да жен, яуыз?! — гневно ответил боярскому сыну староста и дал разрешение кастрировать его.
— Лучше уж забейте насмерть! — взвыл Прохор.
— Нет, убивать мы тебя не станем, живи. Но сделаем так, чтобы впредь ты не смог портить наших девушек, — сказал Ишмурат, известный мастер по кастрации жеребцов.
Увидев в его руке острый нож, Прохор зарыдал.
— Умоляю вас, отпустите, бога ради!.. Близко не подойду теперь к башкиркам!..