386 Как наверху человек достигает кульминации в идее "светлого" и доброго Бога, так же внизу он опирается на темное и злое начало, традиционно представляемое в облике дьявола или змеи, персонифицирующей неповиновение Адама. И, совсем так же, как человек становился симметричным благодаря змее, змея имеет свое дополнение во втором кватернионе на-ассенов, или кватернионе Рая. Рай переносит нас в мир растений и животных. Фактически, он — некая плантация или сад, оживляемый присутствием животных; он — сокращенное изображение всего, что произрастает из земли. Змея в своем качестве serpens mercurialis (змея меркурия) не просто соотносится с богом раскрытия тайн Гермесом; она, будучи растительным божеством, производит на свет "благословенную зелень", все многообещающее почкование и цветение растительной жизни.[771] Змея и в самом деле обитает внутри земли; она — та пневма, что скрывается в камне.[772]
387 Симметричным дополнением к змее тогда окажется камень, в качестве представителя земли. Здесь мы подходим к более поздней, алхимической стадии развития символизма, центральной идеей которой является lapis. Как змея образует низшую противоположность человека, так же и lapis дополняет собой змею. С другой же стороны, он соответствует человеку, ибо не только изображается в облике человека, но также имеет "тело, душу и дух"; он — гомункулус и он же — символ самости, как следует из текстов. При всем этом, он — не эго отдельного человека, а некая коллективная сущность, коллективная душа, наподобие индийского хираньягарбха, "золотого зерна". Камень — "отец-мать" металлов, гермафродит. Он, будучи предельным единством, тем не менее не элементарное, а составное единство, прошедшее путь эволюции. Вместо "камня", мы могли бы употребить все те "тысячу имен", которые алхимики подыскали для своего центрального символа; ничего нового или более подходящего при этом не было бы сказано.
388 К тому же наш выбор символа отнюдь не произволен, а напротив, документирован алхимической литературой с I в. по XVIII в. Мы уже могли видеть, что lapis создается разделением и сведением вместе четырех элементов, входящих в го-tundum. Rotundum представляет собой трансцендентную идею высокой степени абстракции, по причине кругообразности[773] и целостности соотносящуюся с Первоначальным Человеком, Антропосом.
389 Соответственно, наши четыре двойные пирамиды будут упорядивать себя в круг и образуют хорошо известный символ уроборос. Тогда на пятой стадии rotundum совпадет с первой стадией: то есть тяжелая темнота земли, металл, обладает тайной связью с Антропосом. Для алхимии это очевидно, но это же встречается и в истории религии (металлы, вырастающие из крови Гайомарта).[774] Эта странная взаимосвязь объясняется тождеством низшего и наиболее материального с высшим и наиболее духовным, уже встречавшимся нам при интерпретации змеи как хтонического и в то же время — "наидуховней-шего" животного. У Платона, rotundum выступает в роли мировой души и "благословенного Бога".[775]
6
390 Попробуем в сжатом виде представить графически доводы, собранные в предыдущей главе. Если нашу схему упорядочить
вертикально, она приобретет следующий вид:
Рис. 5.
Я выделил на диаграмме точку наибольшей напряженности между двумя противоположностями, а именно, двойственное значение змеи, стоящей в центе системы. Будучи аллегорией как Христа, так и дьявола, она содержит в себе и символизирует собой сильнейшую поляризованность, в ситуации которой оказывается Антропос, спустившись в Физис. Обычный человек не достигает этой точки напряженности; у него она остается исключительно в бессознательном — то есть в змее.[776] В lapis, служащем противовесом человека, противоположности как бы воссоединены, но при этом остается заметен шов, видимый, скажем, в символе гермафродита. Это искажает идею lapis, так же как чрезмерно человеческий элемент искажает идею Homo sapiens. В высшем Адаме и в rotundum противоположность незаметна. Но один из них, предположительно, стоит в абсолютной оппозиции к другому, и если оба идентичны и неразличимы как трансцендентальные сущности, это — не что иное, как парадокс, являющийся правилом: утверждение о чем-либо метафизическом может быть только ан-тиномичным.
771
"О благословенная зелень, дающая жизнь всему; ибо надо знать, что ни одно растение или плод не появляется в виде почки без того, чтобы обладать зеленым цветом. А посему знай, что создание этой вещи зелено, по каковой причине философы именуют ее почкой" (Ros. phil, Art.aurif, II, р.220).
774
По сообщению Дамдад-Нашка (Reitzenstein and Shaeder, Studien aim antiken Syncretismus cuts Iran und Greichenland, p. 18). Гайомарт — Первоначальный Человек в теософской версии системы Заратустры. С другой стороны, в древней арийской легенде первоначальным человеком оказывается Йима. Его имя Yimo kshaeto, "сверкающий Йима". По сведениям Майнйо-и-Хард, из его тела были созданы металлы (Kohut, "Die talmudisch-midraschische Adamssage", pp.68, 70). В "Бун-дахише", тело Гайомарта состояло из металлов (Christensen, "Le Premier Homme et le premier roi dans l'histoire legendaire des Iraniens", p.21).
775
[Ср. "Попытка психологического истолкования догмата о Троице", пар. 185. — Прим. изд.]
776
Большинство людей не обладает широтой сознания, достаточной для уяснения противоположностей, внутренне присущих человеческой природе. Порождаемая этими противоположностями напряженность остается в основном бессознательной, но может проявлять себя в сновидениях. Змея традиционно означает уязвимую точку в человеке: она персонифицирует его тень, то есть его неосознанную слабость. Наибольшая опасность, связанная с бессознательным, заключается в возможности суггестии. Суггестивный эффект связан с высвобождением скрытой в бессознательном динамики, и чем больше степень бессознательности, тем сильнее динамический эффект. Поэтому, все время расширяющаяся пропасть между сознанием и бессознательным увеличивает опасность психического заражения, массовых психозов. С утратой символических представлений разрушился мостик в бессознательное. Инстинкт уже не обеспечивает защиту от бредовых идей и пустых лозунгов. Рациональность без традиции и без опоры на инстинкт неспособна защищаться от какого бы то ни было абсурда.