140 Вероятно, немногих приведенных примеров достаточно, чтобы показать, какого рода духом вдохновлялись эти движения. Они вербовались из людей, отождествлявших себя (или отождествляемых) с Богом, считавших себя сверхлюдьми, критически подходивших к евангелиям, следовавших побуждениям внутреннего человека, и понимавших царство небесное как нечто внутри себя. Получается, что в некотором смысле их мировоззрение было близко к современному, хотя вместо являющегося бичом наших дней рационалистического и политического психоза у них наблюдалась религиозная инфляция. Не следует приписывать указанные экстремистские идеи Иоахиму, даже несмотря на то, что он участвовал в тогдашнем великом брожении духа в качестве одной из выдающихся фигур. Можно спросить себя: каков был психологический импульс, заставлявший его самого и его последователей лелеять столь смелые ожидания, как замена христианского откровения "вечным евангелием" или как вытеснение второй ипостаси Божества третьей, коей предстоит царствовать в новой эре. Подобные мысли кажутся настолько еретически подрывными, что вряд ли они могли бы прийти ему в голову, если бы его не поддерживали и не уносили за собой революционные течения эпохи. Он ощущал их как откровение Святого Духа, чью жизнь и порождающую силу никакая церковь не в состоянии остановить. Нуминозный характер этого ощущения подкреплялся временным совпадением — "синхронистичностью" — эпохи, в которую он жил, и начала периода "антихристовой" рыбы в знаке Рыб. Как следствие, возникает соблазн считать движение Святого Духа и главнейшие из идей Иоахима прямым выражением антихристианской психологии на заре ее существования. Во всяком случае, осуждение Церкви вполне понятно, ибо его позиция по отношению к Церкви Иисуса Христа во многих пунктах приближается к открытому бунту, а то и полному отступничеству. Однако если мы отнесемся с некоторым доверием к убежденности авторов указанных нововведений в том, что ими движет Святой Дух, появится возможность, даже весьма большая вероятность правильности другой интерпретации.
141 Я имею в виду, что как Иоахим связывал скрытое начало "состояния" Святого Духа со Святым Бенедиктом, так и нам позволительно предположить скрытое предвосхищение нового состояния в лице самого Иоахима. На сознательном уровне он, конечно, считал, что претворяет в реальность состояние, соответствующее Святому Духу, — так же как Святой Бенедикт, конечно, с помощью монашества намеревался лишь утвердить Церковь на прочном основании и углубить значимость Христианской жизни. Однако бессознательно Иоахим вполне мог быть охвачен архетипом духа; психологическая вероятность этого весьма велика. Без сомнения, его активность опиралась на нуминозньгй опыт, являющийся характерным переживанием всех, кто подпадает под действие архетипа. Иоахим понимал дух не в смысле эмпирического архетипа, а в его догматическом качестве третьей ипостаси Божества, ибо другого выбора у него попросту не было. Соответствующий архетип не имеет единого значения: он изначально представляет собой амбивалентную двойственную фигуру[219], которая, породив в рамках движения Святого Духа свои наиболее противоречивые проявления, впоследствии в алхимическом понятии духа снова вышла на поверхность. В свое время об этой дуалистической фигуре успели составить довольно ясное представление гностики. Таким образом, весьма естественно, что в эпоху, совпавшую с началом периода второй из Рыб, эпоху, просто вынужденно оказывавшуюся двусмысленной, слияние со Святым Духом в его христианской форме одновременно помогло архетипу духа со всей характерной для него амбивалентностью осуществить очередной прорыв. Несправедливо было бы стричь под одну гребенку столь достойную личность, как Иоахим, и фанатичных приверженцев революционно-анархических беспорядков, в которые во многих местах превратилось движение Святого Духа. Нам скорее следует предположить, что Иоахим, сам не желая того, открыл двери новому "состоянию", религиозной позиции, призванной перекрыть и скомпенсировать пугающую пропасть, разверзшуюся в XI веке между Христом и Антихристом. Только антихристову эру можно винить в том, что дух стал бездуховным, а жизненный архетип постепенно выродился в рационализм, интеллектуализм и доктринерство, прямой дорогой ведущее к трагедии нынешних времен, нависающей сейчас над нашими головами, как Дамоклов меч. В той давней формуле Троицы, которая была известна Иоахиму, догматическая фигура дьявола отсутствовала, ибо тогда, как и теперь, он влачил сомнительное существование где-то на околице теологической метафизики в форме mysterium iniquitatis. Ha наше счастье, угроза его прихода была предсказана уже в Новом Завете; ведь чем меньше дьявола узнают, тем он опаснее. Кто смог бы заподозрить, что он скрывается за такими звучными своими именами, как общественное благосостояние, пожизненная гарантия, мир между народами и т.п.? Он прячется за разного рода идеализмом и вообще за -"измами"; опаснее всего в них — доктринерство, самая бездуховная из манифестаций духа. Нынешней эпохе настоятельно необходимо найти общий язык с фактами, такими, как они есть, с противоположностями абсолютного характера, которые не только в политическом плане раздирают мир на части, но и сумели внести раскол в сердце человека. Нам нужно отыскать путь назад, к первоначальному живому духу, в силу своей амбивалентности способному выполнять медиаторную функцию соединения противоположностей,[220] идея коего привлекала алхимиков на протяжении многих столетий.
218
"Item credunt se esse Deum per naturam sine distinctione... se esse aeternos... "Item quod nullo indigent nee Deo nee Deitate. "Item quod sunt ipsum regnum coelorum. "Item quod sunt etiam immutabiles in nova rupe, quod de nullo gaudent, et de nullo turbantur.
"Item quod homo magis tenetur sequi instinctum interiorem quam veritatem Evangelii quod cottidie praedicatur... dicunt, se credere ibi (in Evangelio) esse poetica quae non sunt vera" (Hahn, II, pp.779f).
220
"Дух Меркурий", пар. 284 ел. и "Попытка психологического истолкования догмата о Троице", пар. 257 ел.