269 Для гностиков же (и в этом заключался их подлинный секрет) психе существовала в качестве источника знания, точно так же как в подобном своем качестве она существовала для алхимиков. За исключением психологии бессознательного, современная наука и современная философия знают лишь то, что помещается вовне, тогда как вера знает лишь то, что находится внутри, и знает она это лишь в христианской форме, завещанной нам столетиями, прошедшими со времен Святого Павла и Евангелия Святого Иоанна. Подобно науке с ее традиционной объективностью, вера абсолютна, вот почему вера и знание способны к согласию не больше, чем сами христиане способны согласиться между собой.
270 Наша христианская доктрина представляет собой в высшей степени дифференцированный символ, дающий выражение трансцендентальной психике — образу Бога со всеми его свойствами, говоря языком Дорна. "Символ веры" — действительно symbolum. Им охвачено практически все существенное, что можно сказать о манифестациях психе в сфере внутреннего опыта; однако в него не включена Природа в сколько-нибудь узнаваемой форме. Этим обусловлено наличие в каждый из периодов истории христианства дополняющих его явных или скрытых течений, ставивших своей целью изучение эмпирического аспекта Природы не только извне, но и изнутри.
271 Хотя христианская догма, подобно мифологии в целом, выражает квинтэссенцию внутреннего опыта и, таким образом, формулирует принципы деятельности объективной психе, то есть коллективного бессознательного, она пользуется при этом языком и мировоззрением, успевшими стать чуждыми нашему нынешнем способу мышления. Даже само слово "догма" приобрело неприятный оттенок, и зачастую им пользуются, просто чтобы подчеркнуть ригидность некоего предрассудка. Для большинства людей Запада догма потеряла значение символа виртуально непознаваемого, но тем не менее "актуального", — то есть проявляющего себя в действии — факта. Даже в теологических кругах реальные дискуссии по поводу догмы практически исчезли (если не считать самых последних по времени заявлений папского престола); это — признак угасания символа, если не его полного обветшания. Такой путь развития опасен для нашего психического здоровья, ибо мы знаем, что никакой другой символ не в состоянии дать равноценное выражение миру бессознательного. В результате, все большее число людей пускается на поиски экзотических идей, в надежде найти субститут, например, в Индии. Надежда эта иллюзорна, поскольку, хотя индийские символы обслуживают формулирование бессознательного в такой же мере, что и символы христианства, и за теми, и за другими стоит их собственное духовное прошлое. Индийские учения воплощают в себе сущность нескольких тысячелетий жизненного опыта Индии. Мы можем многому научиться у индийской мысли, однако она никогда не будет в состоянии выразить накопленное нами прошлое. Отправной точкой для нас остается христианство, покрывающее от одиннадцати до девятнадцати веков жизни Запада. Кроме того, у большинства западных народов имелся гораздо более длительный период политеизма и полидемонизма. В некоторых регионах Европы христианство насчитывает немногим больше пятисот лет — то есть всего-навсего шестнадцать поколений. Последнюю ведьму в Европе сожгли в тот год, когда родился мой дед: а в двадцатом веке снова вырвалось наружу варварство с присущей ему деградацией человеческой природы.
272 Я упоминаю эти факты, чтобы проиллюстрировать, насколько тонка преграда, отделяющая нас от языческих времен. К тому же, германские народы не успели органически перейти от примитивного полидемонизма к политеизму с его философскими тонкостями, христианский же монотеизм и его доктрина спасения во многих местах были принесены к ним на острие меча римских легионов, — совсем как в наше время в Африке пулемет всегда был скрытым доводом в пользу христианства.[544] Без сомнения, распространение христианства среди варварских народов не только способствовало определенного рода утрате гибкости христианской догмы, но и с необходимостью влекло эту утрату за собой. Примерно то же самое наблюдалось и при распространении ислама, который также был вынужден прибегнуть к фанатизму и жесткости. В Индии символ развивался гораздо более органично, и путь его развития был гораздо менее беспокоен. Даже такая величайшая реформация индуизма, как буддизм, в подлинно индийском духе'была основана на йоге, и по крайней мере в самой Индии буддизм был менее чем за тысячу лет почти полностью ассимилирован индуизмом заново, так что сам Будда теперь восседает в индуистском пантеоне среди прочих аватар Вишну, наряду с Христом, Матсйей (рыбой), Курмой (черепахой), Ваманой (карликом) и многими другими.