311 Сами нааасены считали своим главным божеством змею Наас, и поясняли, что она есть "влажная субстанция", в согласии с Фалесом Милетским, утверждавшим, что вода является первоначальной субстанцией, от которой зависит все живое. Точно так же, все живые существа зависят от Наас: "она, подобно рогу однорогого быка, содержит в себе красоту всех вещей". Она "проникает повсюду, как вода, текущая из Эдема и разделяющаяся на четыре источника". "Этим Эдемом, как они говорят, является мозг". Три из райских рек — сенсорные функции (Писон = зрение, Тихон = Слух, Тигр = обоняние), четвертая же, Евфрат — это уста, "место молитвы и вход для пищи". В своем качестве четвертой функции, уста имеют двойственное значение:[593] с одной стороны, они означают чисто материальное питание тела, с другой же, они "веселят,[594] питают и формируют духовного, совершенного человека"[595] "Четвертое" есть нечто особое, амбивалентное, некий "даймонион". Подходящим примером здесь может служить текст Даниила, 3, 24 сл., где к трем мужам в огненной печи присоединяется четвертый, подобный "сыну Божию".
312 Вода Евфрата представляет собой "воду, которая над твердью", "воду живую, о которой говорил Спаситель"[596], обладающую, как мы видели, магнетическими свойствами. Это — чудесная вода, дающая оливе масло, а виноградной лозе — вино. "Сей человек, — говорит Ипполит, как бы продолжая рассуждать о воде Евфрата, — лишен почитания в мире".[597] Здесь содержится намек на совершенного человека. В самом деле, вода, о которой идет речь, и есть "совершенный человек", Слово, ниспосланное Богом. "Из живой воды духовные люди выбирают то, что им принадлежит".[598] Ибо всякая природа, будучи погружена в эту воду, "отбирает собственные субстанции... и из этой воды в каждую природу переходит то, что подобает ей".[599] Вода или — как мы могли бы сказать — Христос, есть своего рода панспермия, матрица всех возможностей, из коей луеоцепякос; выбирает свою "Особ", идиосинкразию[600] "спешащую к нему [быстрее], чем железо к магниту". Но "духовные" люди обретают подобающую им природу, входя через "истинную дверь", каковая есть Иисус Макариос ("благословенный"), и тем самым получая знание о собственной целостности, то есть о довершенном до полноты человеке. Этот человек, не почитаемый в мире, очевидно, — внутренний, духовный человек, становящийся осознаваемым для тех, кто входит внутрь через Христа, являющегося вратами жизни, и кто оказывается просветлен им. Здесь смешиваются два образа: представление о "тесных вратах"[601] и образ из Иоанна, 14, 6: "Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня".[602] Эти образы репрезентируют процесс интеграции, характерный для психологической индивидуации. Водный символ в том виде, в каком он здесь сформулирован, постоянно сращивается с Христом, а Христос — с внутренним человеком. Мне кажется, это — не путаница в мыслях, но, напротив, психологически верная передача фактов, поскольку Христос в своем качестве "Слова" и в самом деле выступает "живой водой" и, в то же время, символом внутреннего "завершенного" человека, то есть самости.
313 По мнению наассенов, универсальной "Основой" является Первоначальный Человек, Адам, и его познание рассматривается как начало совершенствования и мостик к познанию Бога,[603] Он - одновременно и мужское и женское: от него происходит "отец и мать";[604] он состоит из трех частей: разумного (voepov), психического и земного (xoikov). Эти три начала "сошлись внизу в едином человеке, Иисусе", и "три человека эти стали говорить вместе, обращаясь каждый от своей собственной субстанции к ней же", то есть от разумного — к разумному, и т.д. Посредством данной доктрины, Иисус оказывается соотнесен с Первоначальным Человеком (Христос как второй Адам). Его душа "составлена из трех частей и (тем не менее) едина" — то есть не что иное, как Троица.[605] В качестве примеров Первоначального Человека в тексте упоминаются Кабир[606] и Оаннес. Второй из них наделен душой, способной страдать, а потому "образ великого, прекраснейшего, совершенного человека, униженного до положения раба", может подвергнуться наказанию. Он представляет собой "благословенную природу, одновременно сокрытую и явленную, всего, что уже пришло к бытию и что когда-либо будет", царствие небесное, искать коего следует внутри человека", даже "в семилетних детях".[607] Ибо наассены, по словам Ипполита, помещают "порождающую природу Целого в порождающем семени".[608] При поверхностном подходе это выглядит как начатки "сексуальной теории" основной психической субстанции, напоминающие некоторые современные построения того же типа. Однако не следует пренебрегать тем фактом, что способность человека к размножению на самом деле — лишь особый случай "порождающей природы Целого". "Она для них — это скрытый мистический Логос", уподобляемый в следующем далее тексте фаллосу Осириса — "Осириса же они называют водой". Хотя субстанция указанного семени является причиной всех вещей, она не входит в их природу. Посему, они говорят: "Я становлюсь, чем захочу, и я есть то, что я есть". Ибо тот, кто приводит все в движение, сам недвижим. "Они говорят, что благ лишь он один"[609]. Еще одним синонимом здесь выступает итифаллический Гермес Киллений. "Ибо они говорят, что Гермес — не что иное, как Логос, проясняющий и упорядочивающий все, что было, есть и будет". Именно поэтому он почитается в облике фаллоса, ибо, подобно мужскому члену, он "наделен стремлением к подъему снизу вверх".[610]
594
600
Это означает интеграцию самости, на которую весьма сходным образом указывал обсуждавшийся выше (пар. 225 слл) богомильский документ, где дьявол рассматривался в качестве творца мира. Также и он находит "подобающее" ему.
606
Имевший прозвище "имеющий прекрасных детей", либо сам "прекрасное дитя" (Elenchos, V, 7, 4).