4
314 Факт вовлечения в орбиту сексуального символизма не только гностического Логоса, но и самого Христа, подтверждается фрагментом "Interrogationes maiores Mariae (большие вопросы Марии), цитируемым у Епифания.[611] В нем сообщается, что Христос взял Марию с собой на гору, а там извлек у себя из бока женщину и принялся совокупляться с ней: "...seminis sui defluxum assum-psisset, indicasse illi, quod oporteat sic facere, ut vivamus".[612] Понятно, что столь грубая символика оскорбляет наши сегодняшние чувства. Христианам III-IV веков она также казалась шокирующей; когда же, как случалось в некоторых сектах, символизм соединялся с чересчур конкретным его (ложным) пониманием, реакция могла быть только отрицательной. В самом тексте заметно, что автор Interrogationes не был неосведомлен по части подобных реакций. По его словам, Мария была настолько шокирована, что упала наземь. Тогда Христос сказал ей: "Отчего же сомневаешься во мне, о маловерная?" Предполагался намек на текст Иоанн, 3, 12: "Если я сказал вам о земном, и вы не верите, — как поверите, если буду говорить вам о небесном?", а также — Иоанн, 6, 53: "Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни".
315 Подобная символика могла первоначально быть основанной на определенного рода визионерском опыте, не являющемся чем-то необычным и в наши дни, в ходе психологического лечения. Психолог-медик в этом опыте не обнаруживает ничего мрачного. Контекст сам по себе подсказывает верный путь интерпретации. Данный образ выражает некую пси-хологему, с трудом поддающуюся формулированию в рациональных терминах, а потому неизбежно требующую использования конкретного символа, — как бывает в сновидениях, когда более или менее "абстрактная" мысль посещает нас в состоянии abaissement du niveau mental, случающегося во время сна. Все "шокирующие" сюрпризы, в избытке содержащиеся в сновидениях, всегда надо понимать иносказательно, пусть они даже и будут облечены в чувственную образность, не останавливающуюся ни перед каким шутовством и ни перед какими непристойностями. Такие образы не должны оскорблять наше восприятие, поскольку они не нацелены на это. Они представляют собой как бы запинающиеся попытки выразить некое ускользающее значение, завладевшее вниманием сновидца.[613]
316 Из контекста видения (Иоанн, 3,12) явственно следует, что указанный образ следует понимать не конкретно, а символически; ибо Христос говорит не о земных предметах, но о небесном или же духовном таинстве — "таинстве" не в том смысле, что он прячет что-то или делает из чего-то секрет (в самом деле, что может быть более вызывающим, чем обнаженная непристойность видения!), но потому, что значение этого таинства все еше скрыто от сознания. Современный метод анализа и интерпретации сновидений следует этому эвристическому правилу.[614] Если мы применим его к данному видению, то получим следующий результат:
317 1. Гора означает восхождение, а именно — мистическое, духовное восхождение ввысь, к месту, где происходит откровение, где присутствует дух. Этот мотив настолько хорошо известен, что нет надобности документально подтврждать его.[615]
612
"... и взяв часть истекшего у него семени, показал ей, что, мол, надлежит так желать, дабы мы жили".
613
С другой стороны, я не могу избавиться от впечатления, что сны иногда переиначивают все шутовским образом. Это могло подсказать Фрейду примечательное допущение, что сны искажают и маскируют картину по так называемым "моральным" причинам. Однако данной точке зрения противоречит тот факт, что столь же часто в снах происходит нечто прямо противоположное. Потому я склоняюсь в пользу алхимических взглядов, согласно которым Меркурий — бессознательный Нус — играет роль "трикстера". [Ср. "Дух Меркурий" и "The Psychology on the Trickster Figure" — Прим. изд.]
614
Но не фрейдовский "психоаналитический" метод, отбрасывающий видимое содержание сновидения как простой "фасад" на том основании, что психопатология истерии заставляет подозревать наличие несовместимых желаний в качестве мотивов сновидения. Тот факт, что сны, наравне с сознанием, покоятся на инстинктивном фундаменте, не имеет отношения ни к значению образов сновидений, ни к значению содержимого сознания, поскольку в обоих случаях важно, что психе удалось сделать из инстинктивного импульса. Для сравнения: В Парфеноне примечательно не то, что он сделан из камня, и не то, что он был выстроен для удовлетворения амбиций афинян, а то, что он является именно Парфеноном.