Этот период не был жестоким «темным веком» коллапса городской цивилизации. Не был он и обнадеживающим «веком духовности», временем взбудораженного обращения к вере, когда люди стекались в церковь. Повсеместный фанатизм, поддерживаемое государством насилие со стороны христиан и иррациональная ксенофобия были повседневной реальностью последних лет существования Рима. На самом деле, именно это открытие ожидало Алариха и готов, когда они впервые вступили в контакт с империей. Это была эпоха экстремизма – время, когда сторонники умеренных взглядов повсюду теряли политическую опору, а радикальные представления о религиозной идентичности, государственных границах и культурном обмене пропитали собой воздух, беспрепятственно распространившись по трем континентам. Политический, культурный и социальный распад Римской империи мог быть мог быть шокирующим событием для людей той эпохи, в которой жил Аларих, но он не был таким уж неожиданным. Их поколение на протяжении всей своей жизни было свидетелем социальной разобщенности и упадка государственной системы. И одной из самых острых проблем был вопрос о гражданстве и о том, могут ли чужеземцы стать римлянами.
Пришло время глубоко и по-новому задуматься о жизни маргинализированных групп, слишком часто игнорируемых в наших учебниках истории. Вот почему в этом рассказе о временах поздней Римской империи главным героем является не римлянин, а переселенец – человек, которого римляне сочли бы «беженцем», тем, кого они называли profugus. В конце концов Аларих сказал свое слово, когда нанес устрашающий удар. Но если вести рассказ с его точки зрения, падение Рима кажется не таким пугающим, как это событие обычно воспринимают. Эта готическая сказка – суровый урок о реалиях взросления.
Глава 1
Семьдесят два часа
Любой, кто нападает на один из городов, нападает на все сразу{1}.
День двадцать четвертого августа в Вечном городе начался как самый обыкновенный в череде ему подобных. Когда летние празднества длиною в месяц со скачками и фестивалями стали подходить к концу, рыночные лавки вновь открылись. Владельцы выставили наружу прилавки; жизнь наконец возвращалась в привычное русло. Давным-давно римляне воздали честь этому месяцу, даровав ему бессмертное имя своего первого императора Августа. Что касается этого двадцать четвертого августа, то оно выпало на пятнадцатый год правления императора Гонория, сорок второго по счету носителя этого титула{2}. Уже много позже один христианский монах предложит отказаться от языческого летоисчисления, и год станет называться 410-м от Рождества Христова.
В ночь нападения Марцелла была дома. Пока другие римляне наслаждались роскошными обедами, она предпочитала проводить время в окружении своих книг. Пестрое многообразие жизней и судеб было скручено в свитки и стиснуто жесткими переплетами томов, сложенных на полках библиотеки Марцеллы{3}. Сейчас ей было почти восемьдесят, но она еще с раннего возраста осмеливалась думать не как все.
Пока другие римляне ее возраста выставляли книги на всеобщее обозрение как символ высокого статуса, она окружила себя мыслителями былых времен, такими как Платон, чтобы найти ответы на мучившие ее извечные вопросы: что есть добро, что есть справедливость и что происходит с душой после смерти. Большинство ее любимых авторов давно умерли, но любопытство Марцеллы будило в ней страсть к исследованиям. Захватывающие истории об отшельнике, который боролся с демонами в египетской пустыне, вдохновили ее озаботиться чистотой собственной души. В ее распоряжении были средства, накопленные несколькими поколениями ее семьи; она овдовела спустя всего семь месяцев брака и, подобно святому Антонию, на собственном опыте убедилась в тщетности мирских богатств. Она отвергла всех женихов и больше никогда не выходила замуж. Община женщин-христианок стала почитать ее как наставницу. И одна из этих молодых девушек была с ней в ту самую ночь, когда Марцеллу похитили.
С Авентинского холма, где располагался квартал, в котором жила Марцелла, открывался вид на величайший стадион Рима – Circus Maximus[1]. Несколько раз в месяц рев толпы прокатывался по улицам района, окаймленным кипарисами и пиниями. Дельцы и политики в своих тогах и туниках приходили попариться и помыться в местных банях. Состоятельные горожане обедали в элитных заведениях на холме, собирались в подземных банкетных залах, где их посвящали в тайны Митры, языческого бога звезд, история жизни которого помогала им постигать тайны эзотерической астрологии. Неподалеку в молитвенных домах собирались обращенные в христианство, которое все еще оставалось относительно молодой религией.
3
Подробности жизни Марцеллы собраны в PLRE, vol. 1, 542–543. От Иеронима мы узнаем, что она была заядлым книгочеем и «часто с одобрением цитировала высказывание Платона о том, что философия состоит в размышлении о смерти» (Jerome, L 127.6); эта идея подробно обсуждается в платоновском «Федоне» вместе с идеями блага и справедливости.