– Эти имена мне кое-что говорят, – спокойно кивнул Вячеслав и произнес совершенно уж непонятное для Ватациса: – На это я и надеюсь. Помнится, ты говорил, что за время своего пребывания в Никее[54] этот Феодор больше всего увлекался Ганнибалом?
– Да, это так, – несколько растерянно подтвердил Иоанн. – Но ради всех святых, ответь мне – при чем здесь Ганнибал?!
– А еще ты рассказывал мне, что он всегда считал битву при Каннах[55] самой главной вершиной воинского мастерства Ганнибала, которая до сих пор никем не превзойдена, – невозмутимо продолжал воевода. – Значит, он непременно постарается повторить эту битву.
– Ну, это вряд ли. Ты же сам говорил – твои люди донесли о том, что в его войске всего пять тысяч всадников. У нас их не многим меньше.
– Так-то оно так, только он об этом не знает. Или ты думаешь, что я напрасно велел половине твоих катафрактариев вместе с моими конными дружинниками держаться на один переход сзади? Его люди видели наше войско и сосчитали его.
– И ты не смог остановить вражеских спекуляторов?![56] – ахнул Иоанн.
– А зачем? – спокойно пожал плечами воевода. – Пусть считают. Теперь он думает, что мы имеем всего восемь с половиной тысяч пеших и тысячу всадников. Вот и славно. При таком перевесе он непременно захочет не просто победить, но победить красиво, как Ганнибал.
– При Каннах, – растерянно дополнил Ватацис.
– Вот-вот. При них самых, – спокойно подтвердил Вячеслав.
– И что ты задумал?
– Переломать ноги нашим будущим трофеям, – последовал очередной ответ-загадка.
– Трофеи, это…
– Это их кони, – наконец-то снизошел до пояснения Вячеслав. – Помнится, под Коломной я как-то устроил такое одному князю. Что характерно, он остался очень недоволен. Поэтому мне и нужно много травы, дабы замаскировать рвы, которые мы выкопаем, чтобы обезопасить пешее войско от ударов с флангов. Смотри, государь, – он подобрал палку, валявшуюся возле костра, и принялся рисовать ею в пыли. – Вот наш центр. Здесь мы поставим моих арбалетчиков и тех людей, которых нам дали купцы. Они к строю привычны, так что мы постараемся сдержать основной напор войска неприятеля. У тебя две тысячи катафрактариев. Ты мне выделишь на фланги по две сотни в первые ряды, чтобы Феодор не заподозрил неладное.
– Если исходить из строгих канонов военной науки нашей империи, то на самом деле у меня их от силы три неполных тагмы[57], – уныло сознался Ватацис. – Если точнее, то пять банд.
– Пять кого? – обалдело уставился на него Вячеслав.
– Банд, – повторил Ватацис. – Ну, если по-вашему, то сотен.
– Ничего не понимаю. Я своими глазами видел две тысячи всадников. Ты утверждаешь, что их у тебя пятьсот. А остальные где? – недоуменно уставился на него Вячеслав.
– Император Никифор Фока назвал бы их курсорами, дефензорами, антецессорами, плагиофилаками, гиперкерастами… – начал перечислять Иоанн.
– Стоп! – перебил его воевода. – У них копья, мечи и луки имеются?
– Луки не у всех, копья – в основном у катафрактариев, а мечи – разные, но имеются почти у всех.
– Чудесно. И все на конях.
– Разумеется.
– Значит, оставишь мне всех своих бандитов, то есть катафрактариев. Как я понял, у них всех тяжелое вооружение, так что лучше всего использовать их во встречном оборонительном бою. Остальных – этих, как там, курсоров, гимнастов и прочих дефективных вместе с моими полутора тысячами поведешь в глубокий охват. Тебе надо за два дня выйти им даже не во фланг, а в тыл. Ты заметил, что от холмов до места, где мы остановились, слишком большое расстояние?
Ватацис кивнул.
– Значит, Феодор не станет останавливаться на них, – продолжал Вячеслав. – Он поставит свой лагерь намного ближе, и ты сможешь выйти почти к холмам, только с той стороны.
– Неужели он не оставит на вершинах своих людей, чтобы никто не смог подкрасться к нему сзади?
– Только наблюдателей, – поправил его воевода. – Глупо держать отряды на открытой местности, которая спокойно просматривается на много верст вокруг. Но с тобой поедут мои люди, а они специально обучены незаметно и бесшумно снимать вражеские дозоры. Так что об этом можешь не беспокоиться. За те два или три дня, пока Феодор будет к нам подходить, мы успеем вырыть рвы а ты – выйти им в тыл. С учетом моей конницы у тебя будет целых три тысячи – этого должно хватить. К тому времени, когда начнется бой, мои люди уже снимут все дозоры, и ты сможешь незаметно приблизиться к холмам. Как только будут запущены три стрелы с черным дымом…
– Я со всей мощью ударю им в спину, – радостно подхватил Ватацис.
«Господи, какое счастье, что империю от этих варваров отделяет море. Иначе в Константинополе давным-давно хозяйничали бы русичи, – подумал он. – Этому воеводе хватило бы десятка тысяч, чтобы подмять под себя всю империю, и никакое чтение Цезаря ее бы не спасло».
– Подожди, а ты сможешь продержаться до этого времени? – спросил он.
– У тебя хорошие лучники? – в свою очередь осведомился Вячеслав.
Иоанн неопределенно пожал плечами.
– Понятно, – вздохнул воевода. – Ну что ж, за неимением горничной придется опять спать с кухаркой, – пробормотал он себе под нос совершенно непонятную для Ватациса фразу, но завершил ответ твердо: – Выстою. Кстати, колесницы советую оставить здесь, – деликатно порекомендовал он.
Вячеслав мог бы сказать и погрубее, но Иоанн так упорно цеплялся за эти архаизмы и ни в какую не хотел расставаться с ними, что воеводе пришлось махнуть рукой. К тому же их было всего ничего – штук пять. Наряды возничих и лучников полностью соответствовали древности этого рода войск.
Ватацис согласно кивнул, но пояснять, что они ему нужны только для того, чтобы осуществить триумфальный въезд через Золотые ворота Константинополя, если его войско победит, не стал. Хотя в том, что с таким полководцем победа будет непременно достигнута, он теперь уже мало сомневался.
Расчет Вячеслава оказался точным. После мощного залпа из полутысячи арбалетов полегла большая часть первой линии диких пастухов Этолии и Фракии. После второго потери стали еще весомее, причем не только среди них, но и во второй линии, идущей – опять же по классическим канонам византийской военной науки – на расстоянии двадцати пяти метров от первой. Именно по второй линии ударил следующий, гораздо более убойный залп, который был выпущен почти в упор. А были еще четвертый и пятый.
Словом, лишь третья линия по телам своих убитых и умирающих товарищей сумела приблизиться к плотно сомкнутым щитам русских дружинников, но и тут их ждала неудача. Невзирая на всю ярость атакующих, строй не дрогнул, не порвался, а продолжал стоять могучей монолитной стеной, успешно отбиваясь от врага.
Если бы Феодор отдал приказ отступить после неудачной атаки, то у него еще оставались бы какие-то шансы. Нет, уже не на успех, но на то, чтобы спасти себя и часть войска. Но на это эпирский деспот как раз пойти не мог, прекрасно сознавая, что его разношерстное войско может посчитать этот сигнал знаком не к отступлению, а к бегству.
К тому же Феодор опрометчиво решил, что еще немного, и он все равно сумеет разорвать плотную цепь врагов. Тем более что она наполовину состояла не из ромеев, а из варваров, которые к строю не привычны и потому не смогут выдержать стремительного натиска его армии. А вот тогда-то сразу начнется классическое повторение Канн. Помогало так думать и то, что конница Ватациса вместе с его хвалеными катафрактариями уже уступала, поддаваясь и начиная понемногу отступать, а кое-где просто бежать, оголяя фланги пеших воинов, к которым метнулись эпирские всадники.
Но тут их победный путь перерезали рвы, выкопанные по бокам. Они не были столь уж непреодолимым препятствием для атакующих, но порядком смешали расчеты Феодора, тем более что всадники влетали в них на полном ходу. Из-за высокой травы издали увидеть их было практически невозможно.
54
Феодор жил при дворе никейского императора до 1214 г. Затем, когда до Никеи дошли вести о том, что его родной брат Михаил убит, император отпустил его, взяв с Феодора клятву верности, которую тот немедленно нарушил, начав борьбу за корону Византии.
55
Во время 2-й Пунической войны летом 216 г. до н. э. карфагенская армия Ганнибала, имея значительный перевес в коннице, охватом с флангов разгромила семидесятитысячную римскую армию.