Богданов был движим стремлением «внести гармонию и единство в самый процесс развития, сделать его стройным и целостным», т. е. найти новый тип поступательного движения, «не стихийно-противоречивого», а «планомерно-гармонического»[700]. Речь идет о фактической ревизии диалектико-материалистического принципа борьбы противоположностей как импульса к развитию. Активно-христианская мысль в лице Н. Ф. Федорова выдвинула идею устроения мира «по типу Троицы», т. е. по типу совершенного синтеза, из которого невозможен дальнейший распад, где достигнуто состояние полной неубыточности, взаимодополненности и равноценности и к чему можно идти только путем все большего примирения, интеграции усилий, умов, сердец. Богданов выдвигает «гармоническую систему сотрудничества» как путь и идеал такого типа развития. В отличие от ортодоксального марксизма «всеобщим и основным двигателем прогресса» Богданов полагает не «внутриобщественную» (классовую) борьбу, которая, напротив, оборачивается тормозом развития, ибо «растрачивает силы и рассеивает творческое внимание человека», а «непосредственную борьбу человека с природою»[701], понимаемую им широко как познание мира, овладение его стихийными силами, преображение в этом процессе самой природы человека. Выход из стихийно-противоречивого развития к новому типу Богданов видит через «возрастающую пластичность жизненных форм», умножение богатства содержания, увеличение организованности, целесообразности, «социально-согласованной борьбы за счастье» – это уже не грубое, инструментальное покорение природы, а действительно «внесение в нее воли и разума» (Федоров). Здесь Богданов более всего приближается к активно-эволюционному, ноосферному видению путей гармонизации мира.
С самого начала своей деятельности идеолога, еще до взятия власти большевиками, Богданов понимал борьбу за социализм не столько как «войну против капитала»[702], сколько как положительное творчество, органическое созревание элементов социализма, нового пролетарского человека, новых отношений еще в лоне существующего строя – в работе, семье, общественной деятельности, в науке, философии, искусстве. Его принцип: невозможно «социалистически преобразовать все человечество», не преобразовав предварительно социалистически самого себя; задача – создавать островки новых отношений, которые постепенно сомкнутся во все расширяющееся целое. Его мечтой было создание новой целостной культуры. И начинать предполагалось с образования – так создается проект Рабочего университета, под которым понимается целая система культурно-просветительных учреждений, тяготеющих к одному центру и выполняющих одну задачу: воспитание трудового коллективиста, ясного, рационального, «освобожденного от идолов мистики и признаков метафизики», не нуждающегося в своей преобразовательно-трудовой деятельности ни в каком внешнем правовом принуждении. Знаменательна и проводимая Богдановым идея Рабочей энциклопедии, вырастающей из деятельности Рабочего университета. Пересмотреть все знания о мире и человеке, понимание задач и путей человечества в новом идеологическом поле оценок и ценностей, в свете всеобщей организационной науки, причем тотально от А до Я, – вот каков замах этого грандиозного образовательно-воспитательного предприятия, так и не осуществившегося. Недаром неудачу первой русской революции Богданов усматривал в том, что ей не предшествовала идеологическая, культурная революция, как то было с движением просветителей до Великой французской революции. И Октябрьскую революцию он счел не социалистической, а ликвидационной. Кстати, еще до самой революции он высказывал пророческую мысль, что такое не подготовленное ни человечески, ни идеологически взятие власти стало бы «программою авантюры, самой мрачной в истории пролетариата, самой тяжелой по последствиям», «естественным концом» которой «явилось бы длительное царство Железной Пяты»[703].
Наиболее слабым местом в концепции Богданова было неглубокое, утопическое представление о корнях зла в человеке: ему казалось, стоит устранить «разъединяющую силу конкуренции и классовой борьбы», и тут же исчезнет и «психология разъединения, в которой личность противопоставляет себя со своими целями и интересами другим личностям и всему обществу»[704]. И тогда товарищеская связь, трудовая солидарность, основанная на сознательном сотрудничестве, на сосимпатии и сорадовании, а не на принуждении и насилии (включая и юридические, правовые нормы), окажется способной к безграничному расширению за пределы своего рабочего класса – «до размеров всего общества и всего человечества»[705]. Социалисты (и наш «социалист чистого разума») не видят глубокого иррационального истока зла в несовершенстве, противоречивости самой природы человека, в самом смертном порядке бытия, что так хорошо восчувствовали религиозные мыслители.