Именно в рамках концепции идеологии как важнейшего организующего приспособления идея пролетарской культуры приобретает свое подлинное значение: создание новых культурных форм оказывается не задачей, продиктованной революционной конъюнктурой и политической повесткой дня, но средством обеспечения фундаментальной антропологической перестройки, объективные условия которой – автоматизация и масштаб фабричного предприятия, преодолевающие раздробленность опыта и приводящие к возрастанию общности его содержания, подготовили капиталистический способ производства. Задача создания пролетарской культуры в таком контексте не только приобретает приоритет по отношению к цели завоевания и удержания пролетариатом политической власти, но и становится единственно возможным залогом успеха в процессе достижения этой цели.
Богдановская концепция пролетарской культуры в пореволюционные годы была достаточно влиятельна: любая другая точка зрения на данный вопрос фактически не могла быть сформулирована иначе, чем через выработку более или менее четкого отношения к теории Богданова. Эта реакция была разнообразной, уже издатель сборника А. А. Богданова «О пролетарской культуре» констатировал «целую радугу мнений»[770]. Не претендуя на исчерпывающую полноту, мы попытаемся кратко охарактеризовать эту палитру, в считанные годы превратившуюся затем по идеологическим соображениям в монохромное изображение, к тому же радикально исказившее оригинал.
Одним из наиболее влиятельных – до известных событий – критиков богдановской концепции культуры являлся Л. Д. Троцкий, затронувший тему пролетарской культуры в сборниках «Литература и революция» и «Культура переходного периода». Отрицательное отношение одного из ключевых руководителей советского государства к этой проблеме было продиктовано несколькими обстоятельствами. Будучи совершенно убежден в дальнейшем шествовании мировой революции и воспринимая настоящее как «привал меж двух боев и походов», Л. Д. Троцкий исходил из абсолютного приоритета политических задач. Грядущая борьба ставила, по его мнению, на повестку дня совершенно иные вопросы, в контексте которых «молекулярный процесс культурного подъема пролетариата», подготовляющего фундаментальные сдвиги в области культуры, был, безусловно, важен, но не обладал актуальной значимостью. Но, главное, исходя из временного характера пролетарской диктатуры, Л. Д. Троцкий ставил под сомнение саму необходимость создания собственно пролетарской культуры: эпоха мировой революции, когда все лучшие силы следует бросить на политическую борьбу, должна смениться социалистическим строем, культура которого уже не может и не будет иметь классового характера. Настоящая задача заключается, таким образом, в овладении ключевыми элементами старой культуры, закладывании основ всечеловеческой, бесклассовой культуры, что поможет в будущем, после победы мировой революции, проложить дорогу новой, социалистической культуре[771].
Менее однозначную позицию по отношению к концепции Богданова занимал другой представитель высшего эшелона советской власти – Н. И. Бухарин. В отличие от Троцкого, признавая значимость, актуальность и своевременность задачи создания новой, пролетарской культуры, Бухарин, тем не менее, полагал, что А. А. Богданов исходит из ошибочной точки зрения на соотношение культурных и политических преобразований, недооценка значимости последних приводит его к меньшевистской позиции[772]. Бухарин, в свою очередь, предпринял попытку теоретически обосновать принципиальную невозможность вызревания пролетарской культуры в рамках капитализма и тем самым необходимость диктатуры рабочего класса как важнейшего условия создания пролетарской культуры. Он настаивал, что тезис о полном вызревании предпосылок революционной ситуации в рамках предыдущей общественно-экономической формации является шаблоном, схемой, объясняющими слом феодальных отношений и буржуазную революцию, но не применимыми из-за специфики капитализма к революции социалистической. Европа Нового времени не характеризовалась тотальным доминированием феодальных отношений: наряду с земельной аристократией возник и развивался город, где господствовала буржуазия, причем последняя не эксплуатировалась помещичьим классом, а представляла собой относительно независимую экономическую, политическую, культурную силу, что позволило ей сформировать собственную развитую культуру, ставшую затем предпосылкой и основой Французской буржуазной революции. В случае с капитализмом ситуация, по мнению Н. И. Бухарина, иная, так как пролетариат эксплуатируется буржуазией, является «культурно-угнетенным классом», что не позволяет ему развиться должным образом в рамках капиталистического строя: «неэксплуатируемая буржуазия могла быть уже в лоне феодализма культурно выше того класса, который она затем свергла; наоборот, экономически эксплуатируемый пролетариат не может в пределах капитализма стать культурно выше, чем господствующая буржуазия, которую ему приходится свергать»[773]. Рабочий класс, таким образом, в рамках капиталистических отношений способен подготовить себя лишь к разрушительной работе, а необходимой предпосылкой созревания его культурного и организаторского потенциала оказывается у Бухарина завоевание им политической власти и построение собственной диктатуры.
771
См.: Троцкий Л. Д. Литература и революция. 2-е изд. М., 1924. С. 140–162 (гл. «Пролетарская культура и пролетарское искусство»).
772
Возражения Богданова см.: Богданов А. А. Открытое письмо тов. Бухарину // А. А. Богданов (Малиновский). Статьи, доклады, письма и воспоминания. 1901–1928. Кн. 1 / под ред. Г. А. Бордюгова; сост. Н. С. Антонова, Н. В. Дроздова. М., 1995. С. 204–207.
773
Бухарин Н. И. Буржуазная революция и революционный пролетариат // Под знаменем марксизма. 1922. № 7–8. С. 68. См. также: Бухарин Н. И. Пролетарская революция и культура. Пг., 1923.