В шпетовском конспекте выступления Богданова читаем: «Что остается для философа? – только, где не удалось обобщить —!! сознание!! не индивидуальное, а коллективное»[917]. Богданов полагал, что сознание выражается в слове, в речи: «слово – орудие общения людей – было родоначальником познания, т. е. коллективного собирания и обработки человеческого опыта в понятиях, а затем из слов и понятий строились все более важные культурные образования – нормы, доктрины и т. д. Происхождение понятия из слова, “мышления” из речи мы берем здесь прямо, как принятое научное воззрение. Понятие это и есть слово… мышление – внутренняя речь. Тожество речи и мышления обнаруживает всецело социальный характер духовной культуры, которая не может существовать без ее внешнего выражения в человеческом коллективе»[918]. Вот пункт, который по-настоящему сближает Шпета и Богданова. Они оба полагают, что сознание может не иметь собственника[919]. Шпет дописывает свое мнение в конспекте: «Верно: <сознание> не должно рассматриваться в связи с собственником»[920]. А еще раньше (в 1916 году) он это формулировал так: «…само я обобщению не подлежит… “Собирая” сознания, мы не обобщаем их, а скорее множим, переходим от я к мы»[921]; «Само я, как единство множества других “единств сознания”, есть коллектив и собрание»[922].
Далее Богданов, судя по конспекту Шпета, акцентирует внимание на следующем: «Маркс: объективный = социально-значимый (Gesellschaftgültig)»[923]. Здесь он повторяет свою мысль, высказанную в работе «Культурные задачи нашего времени», где речь идет о научном открытии Галилея, которое «обладало объективностью, или, что то же самое, социальной значимостью»[924]. И в сноске добавляет: «Маркс, по-видимому, первый понял этот истинный смысл философского понятия “объективность”, но, к сожалению, отметил его лишь мимоходом (“Das Kapital”, 5 изд., т. 1, стр. 42). Теперь так называемые “марксисты” типа Плеханова-Ильина считают это вредной ересью эмпириомонизма»[925]. А Шпет добавляет к этой фразе Фейербаха (опять воспроизведу запись полностью): «Маркс: объективный = социально-значимый (Gesellschaftgültig) → Feuerbach»[926]. Фейербах был нужен здесь Шпету, чтобы показать его созвучие с концепцией объективности как социальной значимости. Вот как он пишет об этом в статье «Антропологизм Лаврова в свете истории философии»[927]: «“Туизм” – еще новое иностранное слово, придуманное Ланге для обозначения теории Фейербаха, по которой общение, единение человека с человеком, основанное на реальности различения Я и Ты, является принципом и критерием истины и всеобщности»[928].
Кроме того, Шпет делает замечание к понятию «объективный как социально-значимый». Он полагает, что такое понимание объективности «рассыпается», когда Маркс «переходит к другой точке зрения»[929], употребляя слово-понятие «объективный» как «независимый от воли и сознания людей». По этому поводу Шпет писал также (опять-таки в работе «Антропологизм Лаврова…»), что уже Лавров говорил о непригодности «термина “материализм” для обозначения “философского учения” не только Фейербаха, но также Маркса и Энгельса (Предисловие к статье: Маркс К. Введение к критике философии права Гегеля. СПб., 1906. С. 22 прим.). По отношению к Фейербаху это – верно, но что “философского” останется в марксизме, если отбросить его материализм?»[930]
В шпетовском конспекте (уместившемся на двух страничках) выступления Богданова довольно-таки много нюансировок и тонкостей и можно еще долго реконструировать их смыслы (я оставляю в стороне очевидные созвучия Шпета и Богданова в исследовании проблем «структуры» и «организации»[931]). Но в данном случае нам важен вывод Шпета, который видит в Богданове союзника: «Вопрос о структуре – настоящий вопрос – да! – культура – ожидал бы подр<ажания>!»[932]
Думаю, для Шпета было важно, что Богданов приходит к пониманию культуры как особым образом организованной структуры, в которой только и возможно развитие сознания: «Поставим вопрос о реальном, объективном смысле познания в самой общей его форме: что в действительности происходит, когда нечто познано? К накопленной людьми сумме опыта прибавляется некоторый новый опыт, имеющий значение не для одного какого-нибудь человека, но для всякого, кому он будет “сообщен”. Значит, отныне этот новый опыт, во-первых, передаваясь от одного члена коллектива к другому, увеличивает собою то общее жизненное содержание, которое их сближает, которое дает им общую опору в жизни, увеличивает их взаимное понимание, а тем самым упрочивает и облегчает единство их практического действия. Во-вторых, этот новый опыт должен приниматься во внимание в последующей деятельности членов коллектива, трудовой, познавательной и всякой иной, с которой он может прийти в соприкосновение; т. е. последующая деятельность, производственная и культурная, в той или иной мере уже будет им направляться, регулироваться, контролироваться. Но все это вместе – объединение деятельности людей, ее регулирование, контроль и т. п., – все это и составляет процесс ее организации»[933].
919
См.: Шпет Г. Г. Сознание и его собственник // Шпет Г. Г. Philosophia Natalis. С. 264–310; Богданов А. А. Наука об общественном сознании. 3-е изд. М., 1923.
927
Впервые опубликовано: Антропологизм Лаврова в свете истории философии // П. Л. Лавров: Статьи. Воспоминания. Материалы. Пг., 1922. С. 73–138.
931
Шпет писал об этом в «Эстетических фрагментах» и втором томе книги «История как проблема логики».