В том же письме Базаров показывает, что Богданов объединил в понятии «подстановка» очень разные когнитивные конструкции. Базаров замечает, например, что «в подстановке психического под физическое нет в действительности никакой “подстановки”, здесь психическое ставится не “на место” физического, а присоединяется к последнему»[286]. Другими словами, богдановская теория подстановки не является плодотворным способом преодолеть дуализм. По утверждению Базарова: «“Подстановкой” в точном смысле слова оказывается, таким образом, только тот случай, когда качественные различия данного заменяются количественными видоизменениями научной конструкции (атомы, электроны и пр.), позволяющей дедуцировать следствия из причин, т. е. случай научной символизации»[287]. Но теперь научную символизацию, которая ранее, в «Эмпириомонизме», использовалась как исторический пример, Богданов рассматривает как нечто противоположное подстановке. По его мнению, процесс подстановки следует определенным правилам: «…на место комплексов более простых, более определенных и устойчивых, он ставит все более сложные, более богатые элементами, но менее определенные, менее связные: от меньшего и более организованного содержания к большему, но менее организованному»[288]. Научная символизация не заслужила такого определения, так как в ней нет никакого богатого символического содержания. Базаров со своей стороны возражает: «…для меня самая полярная противоположность научной символизации и разных видов синтеза – присоединения не является достаточно убедительной. Твоя формулировка одной половины антитезы – научный символ всегда менее богат по содержанию, но более организован, чем символизируемое им, – бесспорна, ибо здесь выражена сознательная задача эвристического приема символизации. Гораздо более сомнительна вторая половина антитезы: подстановка (присоединенное) более богата по содержанию, но менее организована, чем то, что она собою заменяет (верно: то, к чему присоединяется); это очевидно не верно в тех случаях, когда данное сливается с примышленным, “перцепция” переходит в “апперцепцию” (тут присоединяемое и богаче, и организованнее, чем то, к чему оно присоединяется)»[289].
Богданов ответил очень длинным письмом от 21 июня 1911 года. Около половины из 12 страниц текста адресованы возражениям Базарова. В частности, Богданов отверг мнение Базарова о том, что подстановка – это не более чем присоединение: «Когда ты оперируешь с подставленной под физич[еские] движения тела психикой другого лица, то неудобно и нецелесообразно в то же самое время иметь в виду физические свойства его тела; ибо метод, которым приходится оперировать над тем и другим, различен»[290]. Соединить элементы одного рода возможно – физическое с физическим, психическое с психическим, но в этом случае, утверждает Богданов, мы имеем дело с настоящей подстановкой: психика действительно замещает какие-то физические движения тела: «Это все равно, что подстановка художественных образов под буквы книги или под пятна красок картины: невыгодно и неудобно видеть буквы, когда читаешь, или краски, когда смотришь картину; но всегда может понадобиться быстрый переход к буквам (если, напр., встретилась злая опечатка) или к краскам»[291].
Что же касается аналогии подстановки со связью между перцепцией и апперцепцией, Богданов отвергает ее на основании «социального» характера подстановки: «Подстановка же сложный продукт социального развития; и особенно неправильно смешивать с ней переход перцепции в апперцепцию. Подстановка – вопрос познавательной методологии, т. е. порядка социального, – а не просто психологического, – и возникает на почве социальной символики, т. е. речи, мимики и т. п., потому что предполагает возможность мыслящего отделения символа от ее содержания»[292].
Богданов продолжает: «Подстановка, как я ее понимаю, считает психическое (не только собственно сознание, но и все “подсознания”, всю сумму координаций, образующих “человека”) материалом, который обрабатывается и организуется воспринимающими и познающими аппаратами со-человеков, – а “физический организм” того же человека – продуктом взаимодействия этого материала с указанными орудиями, взятыми, конечно, в коллективном масштабе. Что продукт не похож на материал по форме связи, это понятно; что он не похож, в значительной мере, и по содержанию, это объясняется как сокращением материала в обработке (лишь часть его войдет в продукт), так и наличностью других материалов, входящих в дело (материалов, раньше переработанных организующими аппаратами опыта)»[293].
288
Богданов А. А. Философия живого опыта. Популярные очерки. Материализм, эмпириокритицизм, диалектический материализм, эмпириомонизм, наука будущего. С. 249.