Под влиянием трактата Ле-Дантека Богданов, наметивший уже в своих ранних работах учение о сохранении и развитии жизненных форм как их «подвижном равновесии» в процессе непрерывного взаимодействия с окружающей их средой[426], придал универсальное значение закону Ле Шателье как выражению структурной устойчивости форм в природе и обществе.
«Traite de biologie» Ле-Дантека, рекомендованный А. Богдановым М. Горькому для перевода на русский язык (что и было сделано), претендовал на создание «философии ХХ века» как «всемирной механики», основанной на «языке равновесия», «принципе непрерывности» и «группировке явлений природы в параллельные ряды различных масштабов». Ле-Дантек вступил в «философскую дуэль» с интуитивистом А. Бергсоном («талантливым и ученым философом-реакционером», по словам Богданова), оказывавшим философскую поддержку «неовитализму» в биологии. Богданов сугубо отрицательное отношение к витализму воспринял еще студентом Московского университета. Не исключено, что он слышал хлесткую публичную речь Тимирязева «Витализм и наука» в Политехническом музее в октябре 1894 года. Поэтому неовиталистическое учение профессора Гейдельбергского университета Г. Дриша было проигнорировано Богдановым, напротив, внимательным к выводам биологов (Бючли, Ле-Дантека, американца Г. Дженнингса), критиковавших витализм с позиций механицизма.
«Накаты» идейных споров первой трети ХХ века в биологии между механицизмом и витализмом имели значение для возникновения системного подхода. Впоследствии биолог-теоретик Л. фон Берталанфи самоопределился на «организмической точке зрения» в стремлении избежать крайностей механицизма и витализма и начал свой путь к «общей теории систем» с реинтерпретации установленного Дришем понятия эквифинальности (Aquiafinalitet) – способности живых организмов достигать предопределенного структурой конечного состояния независимо от нарушения начальных условий[427].
В размышлениях по поводу дилеммы «витализм – механицизм» и в сопоставлениях кристаллов и живых организмов «нащупывало» понятие системности и российское естествознание начала ХХ века.
Первый русский физик-теоретик Н. А. Умов в ответ на виталистические суждения С. М. Лукьянова, директора Института экспериментальной медицины в Петербурге и друга виднейшего русского религиозного философа Вл. Соловьева, в работе «Физико-механическая модель живой материи» (1902) предположил, что биологическая эволюция, увеличивая количество «стройностей» в природе, противостоит энтропии. Крупнейший кристаллограф Е. С. Федоров в философско-публицистической работе «Перфекционизм» (1906) указал на необходимость различать статическую «стройность строения», присущую прежде всего кристаллам, и динамическую «способность к приспособлению, т. е. жизненную подвижность». Федоров подчеркивал, что «нежные, неустойчивые фигуры роста первенствуют, когда речь идет о движении, о жизни», а если стройность принимает характер чрезвычайной приспособленности к обстановке, то такое «перфекционирование», «совершенствование» означает засыхающие стволы биологического древа и застывший консерватизм кристалла.
В. П. Карпов в работе «Витализм и задачи научной биологии в вопросе о жизни» (1909) пришел к пониманию системности живого как стройного приспособления в организме для целесообразного действия физических и химических сил. Организм – разнородная система с кристаллическими и жидкими включениями. Кристаллические образования оседают в нем как «остаточные изменения» – результат тех внешних воздействий, которым он подвергался за время своего существования, и образуют все более и более усложняющийся скелет, закрепляющий достигнутую форму и служащий базисом для новых изменений. Жидкие составляющие также принимают участие в определении формы организма: стремясь принять свойственную им сферическую форму, они обусловливают собой напряженное эластичное состояние клеточных оболочек, turgorvitalis.
Интересно, что учителем В. Карпова был основоположник московской школы гистологов А. И. Бабухин (1827–1891), которого А. Богданов-студент уже не застал в Московском университете. Однако одним из наиболее его сильных студенческих впечатлений стало знакомство с трудами Бабухина, посвященными сходству форм глаза у головоногих моллюсков и высших позвоночных и зародившими у Богданова мысль об ограниченном числе возможных высших типов эволюции, высказанную в «Красной звезде»[428] и разделяемую высоко ценившим роман Богданова[429] палеонтологом и писателем-фантастом И. Ефремовым.
427
Берталанфи Л. фон. Общая теория систем: обзор проблем и результатов // Системные исследования. М., 1969. С. 49.
429
Новоселов В. И. Марсиане из-под Вологды. Историко-литературные эссе об Александре Александровиче Богданове (Малиновском). Вологда, 1994. С. 35.