Желание цесаревича отказаться от женитьбы на Дагмар Датской становилось все сильнее, он готов был отречься от права престолонаследия ради любимой женщины в пользу следующего по старшинству брата Владимира. Амбициозный и самолюбивый, тот грезил о троне и считал себя гораздо более достойным преемником отца, чем неуклюжий старший брат.
Примеры отречения наследников от престола в доме Романовых имелись. Мыслью об отречении долго играл «русский сфинкс» Александр I. Великий князь Константин Павлович пошел дальше брата: панически боясь быть отравленным, он предпочел любовь польки Жанетты Груздинской короне Российской империи.
12 декабря 1825 года, за два дня до восстания декабристов, Сенатом был принят указ, ограничивающий права престолонаследника. Позднее Николай I не забыл включить его в Свод законов Российской империи. Согласно указу наследник престола, «имеющий на оный право», мог отказаться от него, но «в таких обстоятельствах, когда засим не предстоит такого затруднения в дальнейшем наследовании престола». Отречение объявлялось «невозвратным» после того, когда оно будет «обнародовано и обращено в закон».
Но даже намек на возможность отречения старшего сына вызвал страшный гнев царственных родителей. Александр, хоть и по-разному, преданно любил их обоих. Кроме того, развитое воспитанием чувство долга подсказывало, что он неправ. Но самое главное, он не был уверен в чувствах Мещерской: интуитивно он ощущал, что с ее стороны больше игры и азарта охоты, чем настоящего чувства. «Я каждый вечер молю горячо Бога, чтобы Он помог мне отказаться от престола и, если возможно, устроить мое счастье с милой дусенькой. Меня мучит одно, это то, что я боюсь очень за М. Э., что, когда наступит решительная минута, она откажется от меня, и тогда все пропало. Я непременно должен переговорить с ней об этом и как можно скорее, чтобы ее не застали врасплох. Хотя я уверен, что она готова за меня выйти замуж, но Бог один знает, что у нее на сердце».
А что же Мария?
Когда читаешь дневники и воспоминания тех времен, создается впечатление, что княжна сначала откровенно завлекала царевича. Ущемленное с детства самолюбие и головокружение от открывшихся перспектив подогревали ее эмоции. Однако она заигралась и влюбилась сама.
Мещерская сделала все, чтобы заставить престолонаследника совершить решительные действия. Это привело к неожиданному результату. Александр, движимый самыми добрыми побуждениями, предложил ей присмотреться к его другу, богатому и знатному Иллариону Ивановича Воронцову-Дашкову, — он уже переговорил с ним, его друг будет ей прекрасным мужем. Это предложение свалилось на княжну как снег на голову. От Марии потребовалось все самообладание, чтобы сдержать чувства и сделать вид, что благодарна цесаревичу за заботу о ее судьбе и согласна узнать поближе этого кавалера. Ее ответный ход был силен: она ошарашила Александра известием, что ей сделал предложение молодой Витгенштейн. Александр «был убит морально и физически».
Снова возникла мысль об отречении и соединении со своей «дусенькой». И здесь большую роль сыграл Вово Мещерский, убеждавший друга, что любимая — расчетливая кокетка, не имеет сердца и только играет с Александром в жестокую игру.
Непрекращающееся давление со стороны родителей, особенно императрицы, заставило Александра отказаться от задуманного плана. Добившись от матери обещания, что честь Мещерской не потерпит никакого урона, что с ней будут обращаться доброжелательно и почтительно, наследник скрепя сердце отправился в Копенгаген.
Многочисленные мемуары рассказывают, что императрица Мария Александровна первое время не очень жаловала невестку — не могла ей простить, что та так скоро забыла свою первую любовь, ее красивого, умного, самого лучшего на свете старшего сына. Это трудно совместить с неотступным желанием царицы видеть Дагмар в России, рядом с собой. Зачем так упорно настаивать на союзе датской принцессы и Александра, который соглашался жениться только из уважения к родителям?
Эта загадка казалась трудно разрешимой, пока не увидели свет откровения Ф. И. Морозова-Второго. Ссылаясь на «Парижский архив русской эмиграции», в котором ему удалось поработать, он утверждал, что Николай II и его близкие не были расстреляны в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. По секретному дополнению к мирному Брест-Литовскому договору семья бывшего российского императора в Бресте 4 августа 1918 года была выдана представителю генштаба Германии при условии отказа его от собственного имени, сбережений (особенно сбережений!) и собственности, а также от публичных выступлений в эмиграции[4]. Вместо отрекшегося царя уничтожили графа Крымова, по паспорту которого Николай II неоднократно выезжал в Ниццу и Компьень. При передаче Николая Александровича Романова германским властям ему был вручен паспорт графа Николая Крымова.
4
Несмотря на официальные заявления, что экспертиза однозначно установила идентичность останков, найденных в окрестностях Алпатьевска, с членами семьи последнего императора, поверили в это только непосвященные. Патриарх Российский не присутствовал при захоронении неизвестных останков в царской гробнице; митрополит Варфоломей, пропев им вечную память, не назвал по имени, только указав, что Бог знает, кто они. До настоящего времени появляются исследования, подтверждающие, что расстреляна была не царская семья. См., например: Григорьев Ю. Последний император России. Тайна гибели. М., 2011.