Сегодня я не берусь предсказывать, какие шаги предпримет Кремль ради удержания у власти. Но что бы он ни делал, его решения и действия будут зависеть от того, что ему позволят западные хозяева. Ведь без санкции Вашингтона Кремль давно ничего серьёзного не предпринимает. Но мне кажется, что Вашингтон не даст разрешения Кремлю предпринять что-нибудь серьёзное этой осенью, потому что после сербской авантюры ситуация в мире поменялась. В Югославии у американцев не всё прошло гладко. Поэтому Вашингтон побоится сталкиваться в очередной раз с общественным мнением, провоцируя Кремль на какие-то шаги.
Что касается, так сказать, „победителей“ в этой осенней драчке, то могу сказать, что в России постепенно сложились два лагеря. Причём их водораздел прошёл не между партиями, а прямо по душам людей. Оба лагеря смотрят, с одной стороны, на Запад, его подачки, а с другой — на развитие внутренних потенций России. Разница между лагерями состоит в том, кто в большей степени ориентируется на Запад, а кто — на Россию. Мне кажется, что постепенно верх будут брать „созидатели“»[783].
9 августа неожиданный ход сделал президент. Отстранив с поста премьер-министра С. В. Степашина, находившегося в должности всего третий месяц и, по сути, только ещё входившего в работу, Ельцин предложил стране нового лидера — директора ФСБ и секретаря Совета безопасности РФ В. В. Путина. Казалось, это было вызвано резким обострением ситуации в Дагестане, на территории которого 7 августа вспыхнули вооружённые столкновения с бандформированиями Басаева и Хаттаба. Но в специальном телеобращении к стране Ельцин открыто дал понять, что его выбор носит отнюдь не «технический» характер, а имеет долгосрочную политическую перспективу, и назвал Путина своим преемником на президентском посту. Подобных заявлений он прежде не делал. Для политической элиты страны настал «момент истины».
Зиновьев комментировал новое назначение с социологической точки зрения. «Всё это — суета сует, которая свидетельствует о неполноценности российской государственности, — утверждал он в интервью, опубликованном в „Правде“ 13 августа. — Я не раз говорил, что в России наступает один из самых интересных периодов её истории. Данный же период особенно интересен. <…> В течение этого года решится, насколько стабилен сложившийся социально-политический строй, насколько стабильна нынешняя система власти. В предстоящий год, я думаю, определится окончательно и социальная структура населения постсоветской России. Должен отметить, что процесс социального структурирования населения происходит здесь с небывалой быстротой. Я не знаю подобных аналогов в истории. Если рассматривать этот процесс с точки зрения естественного исторического процесса (марксизм), то его не объяснишь. Его быстрота объяснима только с точки зрения моей концепции проектируемой и управляемой эволюции. То есть это процесс искусственный, навязанный извне и сверху»[784].
Он был уверен: «Раскол России на созидателей и колонизаторов неизбежен. Он будет только усиливаться. И что бы ни предпринимали разрушители-колонизаторы, тенденция к созиданию и независимости России будет только усиливаться. Нужны терпение и выдержка. Время ещё есть. Тем более что, по моим наблюдениям, эпоха популизма всё равно прошла и серьёзные факторы, определяющие умонастроения людей, так или иначе сработают. Это позволит созидательным силам достичь победы на выборах. Если, конечно, будут исключены обман и провокации, если удастся обеспечить строгий контроль над проведением выборов»[785].
Он настаивал: «Созидатели должны объединиться»[786].
Идти в политику он не намеревался. Он себя хорошо знал. Иронизировал: «Мне предлагали выдвигаться на пост президента, я отказался. Ну, какой из меня президент, если младшая дочь меня не слушается. Да что дочь! Меня моя собака выводила гулять, а не я её»[787]. Однако когда Бабурин пригласил его на съезд Российского общенародного союза и предложил включить его имя в предвыборный список кандидатов в Госдуму, он посчитал невозможным отказаться. Это было реальное дело, реальная ответственность. Уйти в сторону он не смел. Отказ был бы равносилен предательству. У него было лишь одно условие — все формальности инициаторы берут на себя. О чём речь?!
784