Когда я в 15 лет вышел из детского дома, у меня было в общей сложности двенадцать с половиной тысяч рублей. Средняя зарплата у людей тогда была 150–200 рублей. Были и другие ребята, которые умудрялись накопить немаленькие суммы: Саша-радиомастер с золотыми руками, Витя-сапожник. Он туфли делал замечательные, сапоги. Зарабатывал больше, чем я. И на сегодняшний день у себя в Харькове он считается очень хорошим сапожником.
Хочешь не хочешь, а ребята из детского дома и дома престарелых между собой переписывались, рассказывали о том, какая там жизнь. Да, она там неплохая, но вся в коричневых тонах. И я сказал себе, что не хочу в дом престарелых. Я мечтал о своей квартире, работе, машине, независимости. Таким образом и вырисовалась цель, что я должен любыми путями выйти из детского дома. Правда, инвалидность никто не отменял… А людей с первой группой инвалидности на работу в то время никто не брал. Таких по путёвке отправляли сразу в дом престарелых.
Дебошир Журавко, или «Вождь краснокожих»
– Родители Вас навещали?
– Родителей наиболее ярко я запомнил в 10 лет. Нашли их, когда мне было восемь. Они приехали, подарили медвежонка с мячиком и велосипед. Съездил один раз с ними в Куцуруб[7] к бабушке на 3 месяца летом. Там я дебоширил, баловался с сестрой, убегал из дома на море, после чего меня искали всем селом. Прабабушка была ещё жива, я её фашисткой называл: залез в курятник и все яйца поворовал, а она заметила это. Ругалась на меня, я в ответ… Починил печку, сестре – велосипед, а вот кота Ваську ненавидел. Ох и подлый кот был! Как сейчас помню. Поссорился как-то с сестрой и подумал: «Раз вы такие, то и ищите меня». А там до моря метров 600, прятался весь день. Бывало, ездил с дедушкой на рыбалку.
Алексей Журавко с сестрой
Да, я полюбил бабушку с дедушкой, но всё равно это была не моя среда. Я шалопай был. Я привык к детскому дому, привык, что на меня кто-то кричит, меня ругают, когда что-то уже натворил. И плакал у бабушки с дедушкой очень сильно, потому что скучал по детдому, по ребятам. А это всё не моё, все эти уси-пуси. Бабушка лепит пельмени, я сажусь рядом лепить, а она отсылает, мол, внучек, иди погуляй. Бабушка отвернулась, а я соли килограмм насыпал в пельмени. То ружье деда украл, не знал, как патроны всунуть, и куда-то его запрятал. Дед ищет ружье, подходит ко мне, спрашивает, а я отнекиваюсь. Потом только признался, что запрятал его под курятником. В итоге через три месяца меня родители отвезли обратно.
В следующий раз я родителей увидел в 10 лет. Приехали, навестили, потом в Харькове сделали мне операцию на ноге, чтобы я лучше начал передвигаться. Там я поскандалил очень сильно, костыль с третьего этажа выбросил, кому-то по голове попал. Потом хлопушкой поджёг ёлку. Доктора бесились на меня, а я непробиваемый был – что захочу, то и делаю. Жалко мне родителей было. Больше родители не приезжали, занимались собой, потом папа стал инвалидом, тяжёлую операцию перенёс. Уже в то время я не жалел, что ко мне никто не приезжал, потому что у меня был свой мир, своя жизнь. Возможно, если бы я остался с родителями, я бы многого не смог: ни готовить, ни стирать, ни убирать. Был бы для них обузой.
Вспомнился Игорь-часовщик. Когда он вышел из детдома, то работал часовщиком, женился на обычной девушке, у них было трое детей – все нормальные, с руками-ногами. У него не было стоп, потому что как-то в сильную грозу ударила молния в столб, и провода под высоким напряжением упали недалеко от него. Он чудом остался жив, но сгорели стопы. Была ещё девочка с Западной Украины, Ира. У неё двое детей, муж Иван. Они делают разные корзины из лозы. До сих пор общаюсь с ними.
Был такой интересный эпизод, когда я утром пришёл на своё подсобное хозяйство в теплицу. Там на втором уровне у меня росли петрушка, укроп, рассада помидоров, огурцов – вся необходимая зелень. А на первом уровне была сетка, где я цыплят, которых отдавали на инкубаторе как отбраковку из-за сломанных крылышек или лапок, выхаживал и выращивал до больших кур. В один прекрасный день, когда им было уже по полтора месяца, я прихожу, смотрю, а они все побитые. Ни одного живого утёнка или цыплёнка не осталось. А перед этим я хорошо землю полил, поэтому остались отпечатки.
У меня в комнате был гипс, я его замешал, быстренько залил в эти отпечатки. И выяснил, что зайти могли только свои – чужого бы собака не пустила.
Когда следы высохли, я взял их, и пошёл смотреть по комнатам, кто мог это сделать. Оказалось, что это Саша из соседней комнаты. Возле кровати его нашёл кеды окровавленные, сравнил со слепком и всё сошлось. Я был, конечно, этим шокирован и очень разозлился. Оказалось, он завидовал тому, что я что-то имею, а он – нет.