— Ты чего тут сидишь? — закричала Оаннель, тяжёлыми шагами заходя в гримерную — надо петь ещё раз! Роботы на сцене людям не нравятся!
И я спела снова. И ещё раз. А потом прошёл час, и я пела опять. Всего до утра было десять моих выступлений, и скажи мне кто раньше, что можно устать, спев десять раз «улыбаюсь, а сердце плачет», я бы не за что ему не поверила. Но я устала неимоверно, я чувствовала себя как выжатый лимон.
Но это было не единственной моей проблемой. Потому что выходя на бис последний раз я увидела среди зрителей его. Эбрела Доньярта. Он стоял, он надменно улыбался и бурно мне аплодировал.
18. В тесноте.
Эбрел Доньярт стоял небрежно прислонясь к стене, его бледное лицо как будто высвечивалось на фоне тёмного шейного платка и богатого, шитого состаренным, тусклым галуном бархатного камзола, на который сверху было накинуто что-то вроде шинели. Я оценила изящество венерианской моды, в этот раз она мне понравилась. Мне не понравился Эбрел. Стараясь не встречаться с ним взглядом, я торопливо покинула сцену, внутренне поражаясь тому, как же быстро Эбрел меня нашёл.
Хотя, конечно, ничего удивительного в этом не было. В отличии от моих родственников и Бибианов, наверняка всё ещё искавших меня на Венере, Эбрел точно знал, что я с Венеры улетела. На его корабле. И так, как после взрыва моё тело найдено не было, значит меня спасли. А спасти меня мог только пролетавший мимо корабль. И такой там пролетал только один — космический челнок Клима Зегзицы. Летевший в «Гамаюн-молл» — что тоже легко было выяснить. Обойти все магазины, бары и рестораны «Гамаюн-молла» было делом техники.
Но я вовсе не хотела разговаривать с Эбрелом Доньяртом, что бы он там о своей ко мне великой любви не воображал. Мне его великой любви хватило ещё на «Валькирии». И я чуть ли не бегом пустилась в свою гримерную.
Но не тут то было. Я не прошла и двух шагов, как из-за угла ко мне шагнула высокая мужская фигура. Сверкнули галуны, повеяло парфюмом… Я еле успела отскочить. И конечно же это был Эбрел.
— Алесия, наконец-то я нашёл вас.
В узком коридорчике было полутемно, лица Эбрела я не видела, я слышала только голос. А как известно, голосом он владел прекрасно. Голос его всегда звучал искренне.
— А я не хочу вас видеть, уйдите! — сказала я Эбрелу.
Я даже попыталась его оттолкнуть, наивная. Но он просто перехватил мою руку.
— Роза при шипах, — насмешливо протянул Эбрел, — прекрасное сочетание. Я не враг вам, Алесия.
— Отпустите!
И тут подоспела помощь!
— Что-то случилось, барышня Алесия? — Это спросил робот-официант, Бобби, спускавшийся по ступеням на своих медных ногах.
— Кто вы такой, и что здесь делаете? — спросил Бобби Эбрела, — отпустите девушку!
Поистине, никогда ещё ни один робот не появлялся настолько своевременно. Но Эбрел знал, как обезоружить и его.
— Я спросил разрешение у вашей хозяйки Оаннель Хелок, — надменно сказал Эбрел роботу, — я попросил позволения пройти за кулисы и поблагодарить певицу за прекрасное выступление. И она позволила мне сделать это.
Робот замер, явно пытаясь примирить два противоположных посыла. Роботы должны защищать людей — и Бобби обязан был меня защитить. Но, так же, роботы обязаны слушаться хозяев. А хозяйка Бобби разрешила Эбрелу находится здесь.
— Вы можете здесь находиться, но должны отпустить руку девушки, или я вызову полицию, — сказал, наконец, Бобби.
Сказал — и ушёл. Программа выслужиться перед хозяйкой победила. Но Эбрел больше не предпринимал попыток меня схватить.
— Что же мы стоим в темноте? — сказал он, и стукнул о стену тонкой тросточкой.
Набалдашник её засветился ярким светом, залившим весь этот тесный, непрезентабельный коридор.
— Что это тут у вас? — Спросил Эбрел, взглядом указывая на мой лоб.
— Синяк, — сказала я, — я получила его на «Валькирии». Я стукнулась головой, когда пыталась выбраться к спасательным шлюпкам. Было темно.
Голова Эбрела, как я сейчас заметила, тоже вся была в свежих шрамах. Они узкими дорожками расходились под его густыми волосами, рваными полосами шли от подбородка к воротнику. Только лицо Эбрела было целым.
— А с вами что? — спросила я Эбрела, — с вами что случилось?
— То же, что и свами, — мягко улыбнулся Эбрел, — взрыв. Севелен взорвал мой любимый корабль. Я думал, что умру. Но, как видите, жив.
Я помнила, что после взрыва на Эбреле не было ни царапины. Я помнила, как он, абсолютно здоровый уплывал от меня в коридор. Или, может, он получил свои шрамы позже? После того, как отправился искать Севелена? После того, как нашёл его?