Асиль задумчиво проводила его взглядом.
– Знаешь, он получает столько же, сколько получает президент, но его все равно называют «жидом», а не мистером Блумом. И я ему сочувствую.
– Точно.
Я вспомнила, как отец прочитал Пасхальную Агаду на праздник Песах[32], позволив мне впервые задать Четыре вопроса[33]. Я споткнулась на незнакомом слове «возлежащий», и дедушка мягко меня поправил. Родившаяся в либеральные 1970-е, я не могла себе представить, сколько антисемитской мерзости им пришлось вытерпеть за свою жизнь. Разумеется, в моей тоже было то, чего они бы не поняли.
Глава 10
Бет
Ирвин, Верхняя Калифорния… Гарден-Гроув, Верхняя Калифорния… Тастин, Верхняя Калифорния (1992 год н. э.)
Прошли неделя с тех пор, как тест на беременность показал положительный результат, и еще три дня. Хамид уже должен был вернуться домой. До сих пор он не звонил мне, что было горьким облегчением. Я не собиралась рассказывать ему о том, что замыслила вместе с Лиззи и ее матерью Дженни, но, если он позвонит, я, быть может, передумаю.
Я сказала родителям, что останусь ночевать у Лиззи, поэтому они ничего не подозревали, когда Дженни и Лиззи заехали за мной. Разумеется, в моей лжи была доля истины, предстоящую ночь я должна была провести у Берманов, но я пропустила ту часть, где мы должны были съездить в Гарден-Гроув на неофициальный прием к доктору, который обошелся во столько, сколько я могу скопить лишь за год.
Сидя в машине, я то и дело испытывала приступы паники. Я умру. Мои родители все узнают. Долбаный червяк, с зубами и глазами, выползет из моего влагалища и сожрет мир.
Врач оказался подвижным бледным мужчиной со спутанными волосами по всему телу, а не только на голове. Странно было увидеть его сидящим за столом секретарши.
– Можете называть меня Бобом, поскольку после окончания официального времени приема мы обходимся без лишних церемоний. – Он пожал мне руку, затем, задержав пальцы, слегка поклонился. – Добрый вечер, миледи! Добро пожаловать в мою скромную обитель.
У него за спиной я увидела залитую ярким светом операционную и обтянутый винилом смотровой стол с закрепленными на нем стальными скобами.
– Мы будем ждать тебя здесь, дорогая, – крепко обняла меня Дженни.
Они с Лиззи остались в приемной, а я прошла следом за Бобом в операционную.
Продолжая оказывать мне шутливые любезности, он взмахнул рукой, приглашая меня сесть на стол.
– А ты молоденькая. Сколько тебе лет?
– Семнадцать.
– Непослушная, очень непослушная девочка! – Боб строго погрозил мне пальцем. – Снимай с себя всю одежду, а я пока привезу инструмент.
Я не знала, зачем нужно полностью раздеваться, но решила не задавать лишних вопросов. Халата, чтобы одеться, не было, поэтому я улеглась обнаженной на липкий пластик стола, поставила пятки в скобы и крепко сжала колени. Наверное, Хамид был сейчас дома, в Ирвине, и приятно проводил время за ужином с родными.
Боб вернулся в операционную, катя на колесиках что-то, чего я не смогла толком рассмотреть, даже изогнув шею. Я решила, что это похоже на фен (таким пользуется в салоне красоты моя мать, с серебристым шлемом, равномерно обдувающим голову горячим воздухом).
– Непослушная девочка, у меня для тебя две новости. Хорошая и плохая. – Боб придвинул яркую лампу, и я внезапно ощутила на ногах тепло. – Хорошая новость в том, что эта машина, сделанная по последнему слову техники, работает как пылесос и сделает свое дело быстро. Плохая новость в том, что у тебя, возможно, начнутся спазмы. Ты немного потерпишь спазмы?
– Конечно.
– Ну хорошо, раздвигай ноги. – Боб засунул мне руку между коленями, и я сделала, как он сказал.
Внезапно я ощутила у себя внутри его руку в перчатке, покрытой холодной слизью. Пробормотав что-то невнятное, он убрал руку и вставил вместо нее расширитель. Я услышала и почувствовала щелчки раздвигающихся стальных лопаток, раскрывших меня так, что мне показалось, будто я вот-вот разорвусь. Я уставилась на потолок, покрытый белыми плитками, стараясь определить, это там трещины или дырки от сверла. Затем я услышала шум и решила, что этот низкий гул от электромотора. Без какого-либо предупреждения живот мне разорвала такая страшная боль, какую я даже не могла себе представить.
33
На ритуальной трапезе по случаю начала Песаха дети должны задать четыре вопроса, выразив недоумение по поводу уникальности пасхальной ночи. Ответом на них становится рассказ об исходе из Египта