Быть может, я сумасшедшая, раз нахожу в этом что-то неправильное. Однако рука у меня болела. Отец утверждал, что мы всегда ходим на первом этаже обутыми, и я не могла поверить в то, что мать не знала об этом или ей это было не важно. Я подумала было о том, чтобы небрежным тоном сказать что-нибудь вроде «Помнишь, как вчера папа заявил, что обувь портит ковролин?» Затем мне захотелось закричать так, чтобы вся посуда на кухне разлетелась на мелкие осколки.
Я постояла еще какое-то мгновение, страстно желая, чтобы мать хотя бы оторвалась от книги и признала мое присутствие. Ничего. Или она действительно была поглощена чтением, или не хотела вмешиваться. Я даже не могла сказать, что хуже.
– Итак? – скрестил руки на груди отец. – Черт побери, где твоя обувь, Бет?
Пройдя в прихожую, я схватила сандалии. И мне не захотелось останавливаться. Не раздумывая, я распахнула дверь и вышла из дома. Быстро покинув наш тупик, я завернула за угол на дорожку, которая вела к общественному бассейну, находящемуся в нескольких кварталах от нас. Мне хотелось уйти как можно дальше к тому моменту, как родители сообразят, что меня нет дома. И не то чтобы прежде я никогда не нарушала правил, но раньше я хотя бы старалась делать это тайно. Я еще никогда не уходила из дома без разрешения родителей. Особенно сразу же после того, как отец на меня накричал.
У меня было такое ощущение, будто я попала в какую-то другую реальность, где никаких правил больше не существовало. Мои сандалии выстукивали по асфальту радостный ритм, со стороны бассейна доносились крики и плеск воды. Подойдя ближе, я увидела группу ребят из средней школы, играющих и толкающихся в воде. В двенадцать лет я летом занималась тем же, пережидая долгие недели, отделяющие детство от, как мне тогда казалось, совершенно взрослой жизни в старших классах. Я тогда была законченной конформисткой. Я обстригала ногти в идеальные параболы, носила бикини и выжимала на голову лимонный сок, чтобы на ярком солнце в волосах выгорали светлые пряди. Я носила жемчуг со школьными блузками и была абсолютно убеждена в том, что, если сброшу пять фунтов, стану наконец красивой. Но затем мы с Лиззи открыли для себя панк-рок.
Девочки в бассейне громко визжали, и даже издалека я видела, что у всех у них ногти на руках и ногах выкрашены одинаковым вишнево-красным лаком. Такой же в точности лак в свое время использовали и мы с Лиззи. За стеной шумозащитного экрана пронесся поезд, и моя ностальгия переросла в общую меланхолию. До меня вдруг дошло, что это, наверное, последняя возможность пройтись по железнодорожным путям, прежде чем я уеду в колледж и действительно стану взрослой.
Повернув в противоположную сторону от бассейна, я забралась на стену, вставляя босые пальцы ног в углубления в выщербленной штукатурке, и спрыгнула с противоположной стороны. Удар от приземления на пыльную землю разлился по ногам до самых легких. Вдалеке виднелся удаляющийся поезд. Это был товарный состав из бесчисленных прямоугольных вагонов, в которых могло быть все что угодно: товары, животные, ядовитые химикаты, нелегальные иммигранты. Следующий поезд должен был появиться не скоро, поэтому я поднялась по хрустящей под ногами насыпи и уселась на толстый рельс, нагревшийся на солнце. Размышляя, откуда взялась щебенка, я лениво покрутила в руке один камешек, изучая красноватые прожилки на темно-сером фоне. Вероятно, базальт – вулканическая порода, изобилующая минералами, которые при окислении дают рыжеватую ржавчину. Я швырнула камень обратно к его грубо обработанным собратьям. Какой-то вулкан миллионы лет назад извергнул горячие студнеобразные капли, а затем люди насыпали результаты этого извержения под безымянный отрезок железнодорожных путей в Ирвине, Верхняя Калифорния.
Звук шагов прервал мои размышления, и я, подняв взгляд, увидела Лиззи, идущую по путям ко мне. Она остановилась шагах в двадцати от меня. В одной руке у нее был зажат «Волкман», в другой дымилась сигарета. Ну разумеется, Лиззи была здесь. Нам нравилось приходить сюда. Выпустив долгую струйку дыма, Лиззи неуверенно помахала рукой.
Сердце у меня завибрировало так сильно, словно я стояла рядом с колонкой во время барабанного соло. А зубы у меня тоже клацали? Прикусив губу, я поднялась на ноги. Больше всего на свете мне хотелось поговорить с Лиззи – с прежней Лиззи, какой она была до убийств, когда мы вместе изучали камни и обменивались друг с другом кассетами. Вот уже несколько месяцев я не видела свою подругу, и еще больше времени прошло с тех пор, как мы сказали что-то кроме «Привет!», случайно столкнувшись в школьном коридоре. Я собиралась покинуть Ирвин навсегда. Быть может, это наша последняя возможность поговорить друг с другом. Быть может, все снова будет нормально – не так нормально, как у нас дома, а действительно нормально, как в книге Джуди Блум[58] про то, что пройти период полового созревания очень трудно, однако люди с этим справляются, а дальше все у них замечательно.
58
Джуди Блум (род. 1938) – американская писательница, известна своими книгами для детей и подростков; один из первых авторов подростковой литературы, затрагивающих в своих романах табуированные темы: от мастурбации и менструации до подросткового секса и контрацепции