Все, кто был на борту ледокола, понимали, что двое офицеров из группы Мальмгрена временами путают свои фантазии с реальностью. Хуль считал, что это могло быть формой полярного психоза. Другое, совершенно очевидное объяснение столь странного поведения, как ни удивительно, никому в голову не пришло. После того как трое мужчин покинули палаточный лагерь, у них не было никакого другого источника воды, кроме луж на льдинах. Мальмгрен сам предупреждал, что пить такую воду опасно, поскольку она содержит соль. Этот простой факт вполне мог вызвать то бредовое состояние, в котором пребывали оба офицера, когда их обнаружили[67].
Позднее, после нескольких дней отпаивания пресной водой, их психическое состояние мало-помалу начало улучшаться.
Советский ледокол простоял на якоре у льдины двое суток. Туман вернулся и окутал судно густой серовато-белой пеленой. Разбившийся «Фоккер» Лундборга подняли на борт, лагерь убрали, и все — любые мелочи, даже самые, казалось бы, незначительные, — уложили в ящики и погрузили на корабль. Тем временем на корабельное радио обрушился поток поздравительных телеграмм. Муссолини горячо благодарил Самойловича. Радиограмма Нобиле была, разумеется, преисполнена сердечной признательности, но он попросил также, чтобы самолет на борту «Красина» облетел окрестности лагеря и поискал группу дирижабля. Он предложил исследовать сектор между 80° и 140° компаса на расстоянии в 10–15 морских миль от ледокола. Самойлович вынужден был с прискорбием сообщить, что советский «Юнкерс» застрял в Рийп-фьорде со сломанным шасси. Ледокол также не мог идти дальше на восток из-за неисправности винта и нехватки угля. Однако начальник экспедиции предложил оставить «Красин» на месте палаточного лагеря в качестве ориентира — пока туда не прибудут итальянские самолеты дальнего радиуса действия и не продолжат поиски.
На «Читта ди Милано» с ответом не спешили. Позже выяснилось, что Дзаппи также контактировал по радио с итальянским экспедиционным судном, — там хотели знать, что он думает о судьбе унесенных с дирижаблем. Дзаппи ответил, что они, скорее всего, погибли. Это могло повлиять на ответ капитана Манойи. Когда радиограмма с итальянского судна наконец пришла, стало ясно, что предложение Самойловича отвергли. Приказ пришел с самого верха, от итальянского правительства. Поиски группы дирижабля посчитали нецелесообразными. «Красину» предложили вернуться в Конгс-фьорд или, по желанию, в Адвент-фьорд.
Самойлович был, мягко говоря, разочарован. Одновременно он узнал, что итальянские власти не стали просить о поисках унесенных с дирижаблем и шведских пилотов, все еще находившихся в северной части Шпицбергена. Таким образом, тех, кого унес дырявый баллон «Италии», заранее посчитали погибшими.
Командованию «Красина» ничего не оставалось, как взять курс на запад. На подходе к Рийп-фьорду ледокол вновь наткнулся на толстый лед. Учитывая сломанный винт и малый запас угля, ему приходилось двигаться удручающе медленно. И речи больше не шло о том, чтобы колоть лед, корабль был вынужден осторожно раздвигать его в стороны. Только 15 июня «Красин» пришел на выручку советским пилотам, которые четверо суток терпеливо дожидались его у поврежденного аэроплана. За пару морских миль до самолета судну пришлось остановиться. Спасать авиаторов отправилась лыжная команда. Через час они вернулись и привели с собой ни много ни мало целых девять человек. К пятерым членам экипажа аэроплана добавились промысловик Хильмар Нёис и три альпийских стрелка. Рисер-Ларсен с «Браганцы» отрядил их доставить советским пилотам запас провизии и снаряжения.
Когда аэроплан погрузили на борт ледокола, условились о встрече с «Браганцей», чтобы передать ей четырех лишних пассажиров. Адольф Хуль немного грустно заметил: «Эта встреча в миниатюре отразила соотношение норвежского и русского влияния в Арктике. „Браганца“ была одним из самых крупных и мощных полярных судов Норвегии, но рядом с „Красиным“ она казалась утлой лодчонкой» {137}.
Глава 24
Пропавшие, скорее всего, мертвы
По-прежнему находилось немало свидетелей, якобы видевших «Латам». В штаб командующего флотом стали поступать первые сообщения об обнаружении возможных обломков аэроплана. Но в большинстве случаев они не выдерживали проверки. Кто-то из заявителей действительно верил, что нашел «Латам», другие сознательно шли на обман. 15 августа у побережья Нидерландов выловили бутылку, в которой якобы содержалось послание от Руала Амундсена. Относительно короткий текст был написан карандашом предположительно на туалетной бумаге французского производства: «Латам 1/7-28 84 гр. 23 мин Восточ. Руал Амундсен» {138}. В самой записке не было никакого смысла, поскольку координаты выглядели сомнительно, как бы ни толковались указанные в ней числа. Бутылка, в которой нашли послание, вероятно, была из-под французского вина, а пробка в бутылке — из-под виски. Листок с запиской направили норвежскому графологу, который пришел к заключению, что почерк принадлежал не Амундсену, но, скорее всего, какому-то другому норвежцу. Иными словами, речь шла о фальсификации. Уже в 1928 году такие находки и подлоги были обычным делом при крупных катастрофах, в которых гибли или пропадали без вести известные персоны.
67
Прием соленой воды ведет к обезвоживанию, которое, в свою очередь, приводит к потере ориентации и через какое-то время вызывает бред. Это острое состояние, при котором гиперактивность сменяется апатией, происходят утрата когнитивных функций, галлюцинации и искажение восприятия. —