В ночь с 28 на 29 мая у палатки появился нежданный гость. Выйдя наружу, чтобы измерить высоту солнца, Мариано и Дзаппи заметили медведя, который слонялся среди обломков гондолы. Поначалу он не особенно интересовался палаткой, но мало-помалу подходил все ближе и ближе. Штурманы, испугавшись, кинулись будить остальных. Мальмгрен схватил кольт, висевший на шнуре посреди палатки. Выйдя наружу, он отошел в сторону от товарищей и присел за большой льдиной. Медведь приближался. Мальмгрен выжидал. Когда между ними оставались считаные метры, швед сделал два выстрела. Медведь вздрогнул, развернулся и потрусил было обратно, но упал. Мальмгрен осторожно двинулся к нему и исчез за торосом. Вскоре остальные услышали еще три резких выстрела один за другим.
Медведь был мертв. Лагерные запасы внезапно пополнились большим количеством свежей еды. Итальянцы столпились вокруг Мальмгрена, чтобы поздравить, но он отвернулся и ушел, бросив, что медведя надо освежевать, пока он еще теплый. Потом снимать с него толстую шкуру будет гораздо труднее. Тем же вечером Мальмгрен с помощью Трояни приготовил в канистре из-под бензина праздничный ужин. Трояни собрал все сухие деревяшки от настила и штагов, какие смог найти, а Мальмгрен развел костер и отварил в талой воде несколько кусков мяса. У них не было ни соли, ни приправ. Никому не пришло в голову взять в гондолу что-нибудь подобное. «Миска», сделанная из алюминиевой крышки термоса, с деревяшкой на проволоке вместо ручки была одна на всех. Каждый дожидался своей очереди, чтобы поесть. Мясо было жилистым и жевалось с трудом, но все ели с аппетитом и нахваливали блюдо. Даже бульон с кровью выпили до капли, несмотря на плававшие в нем щепки.
На фоне всеобщего ликования по поводу застреленного медведя той ночью чуть не осталось в тени другое событие, имевшее для выживших самые серьезные последствия. Когда Мариано и Дзаппи наконец определили местоположение группы, то оказалось, что они уже не там, где были два дня назад. Измерения показывали, что льдина находится на 80°49′ с. ш. и 26°20′ в. д. Итальянцы также заметили, что ледовое поле вокруг них изменило свои очертания, а земля на горизонте кажется гораздо ближе. Нехотя пришлось признать, что льдина вместе со стоящей на ней палаткой за каких-то двое суток сдвинулась на 30 км.
Частной жизни на маленькой льдине не существовало. Палатка не давала никакой уединенности. Переговоры, ведущиеся тайком, недолго оставались в тайне. Чеха Бегоунека взволновал и обеспокоил разговор между Дзаппи и Мариано, который он случайно услышал, стоя снаружи палатки, в то время как они сидели внутри. Он расценил подобное поведение как проявление неверности, почти предательство {48}. Ничего не сказав начальнику экспедиции, Дзаппи и Мариано планировали разделить группу. Двое штурманов намеревались по льду дойти до суши, оставив тех, кто не способен на такой переход, в палатке. По-итальянски Бегоунек понимал больше, чем мог сказать сам. Он отчетливо услышал, как Мариано сказал Дзаппи: Facciamo segreto![43] Морские офицеры должны были понимать, что их замысел равносилен бунту {49}.
Когда Мариано вышел из палатки, Бегоунек сделал вид, что ничего не слышал, и спросил, как тот оценивает положение группы. Мариано отвечал коротко и ни словом не обмолвился об их с Дзаппи планах. Чешский исследователь словно увидел его другими глазами. Морской офицер, когда-то одевавшийся с иголочки, уже несколько суток не вылезал из кожаного костюма. Грязное лицо заросло рыжеватой щетиной. Глаза покраснели и опухли от недосыпания. Чтобы выжить, мало было везения, подкинувшего на место катастрофы продукты и снаряжение: счастливый исход дела зависел от опыта и выдержки людей не меньше, чем от еды, воды и топлива.
Мариано стоял и рассеянно ковырял ботинком снег возле какой-то черной деревяшки. Наконец он поднял ее и перевернул. Это оказалась резная фигурка Девы Марии с младенцем Иисусом. Не говоря ни слова, Мариано на глазах у Бегоунека выцарапал углубление сверху стоящей у палатки ледяной глыбы. Благоговейно поставил фигурку Мадонны в ямку. Спасение группы зависело от воли высших сил.
Через несколько часов все уже понимали, что затевается. Каждый рвался идти к суше, но никто не произносил этого вслух. Чечони в отчаянии пытался соорудить из обломков гондолы сани, но потерпел неудачу. Когда его попробовали перевезти, конструкция не выдержала и через несколько метров развалилась. Не осталось ни единой возможности тащить его и Нобиле к земле.