Поход Нёиса и Тандберга начался 13 июня, но только вернувшись в пролив Беверли, они узнали, что выжившие итальянцы разделились на две группы. Однако даже с самых высоких точек на леднике они не заметили нигде признаков человеческого присутствия. Все, кто был на борту «Браганцы», сходились в том, что группа Мальмгрена, вероятнее всего, находится недалеко от острова Фойн. В этот район шли капитан Сора, Варминг и ван Донген. Четыре дня назад они покинули Валенберг-фьорд вместе с другой собачьей упряжкой. Согласно дневниковым записям ван Донгена, они прошли за 14 часов 75 км и разбили лагерь у мыса Платен {84}. Этот лагерь и упряжку собак видел с воздуха 19 июня Люцов-Хольм, в тот день совершавший полет на F.38, поскольку на его самолете техники как раз меняли двигатель. Пока «Ганза» кружила над лагерем у мыса Платен, Люцов-Хольм сбросил вниз металлический цилиндр с сообщением от Рисер-Ларсена.
18 июня в бухту Вирго пришли корабли шведской экспедиции — «Таня» и «Квест». Рисер-Ларсен и Люцов-Хольм радостно приветствовали их приход. «Добро пожаловать на север, подходите к „Браганце“ в пролив Беверли, где удобный взлет с воды и на лыжах. Метеорологически место тоже удобное» {85}.
Норвежские пилоты несколько недель в одиночку искали выживших. С прибытием шведских самолетов ситуация заметно менялась к лучшему. Норвежцам, конечно, хотелось первыми отыскать лагерь Нобиле, но они понимали, что выжившие находятся в отчаянном положении. Появление шведских самолетов увеличивало шансы скорее обнаружить палатки. Шведские и норвежские пилоты общались между собой тепло и непринужденно. Рисер-Ларсен отправлял шведам радиограммы с самыми последними сведениями и инструкциями, основанными на его уникальном опыте пилота-полярника.
На следующий день шхуна «Квест» отправилась в пролив Беверли, а вот относительно «Тани» у начальника шведской экспедиции были сомнения: хватит ли у нее прочности, чтобы выдержать непредсказуемые сжатия льда? В конце концов Торнберг приказал капитану оставаться в бухте Вирго вплоть до получения дальнейших распоряжений. Это решение стало причиной раскола между шведами на несколько враждующих группировок, однако общественности ничего об этом не сообщали вплоть до самого окончания экспедиции и возвращения морских офицеров в Швецию.
«Квест» пробивала себе путь к мысу Нордкап сквозь паковые льды. Там две шведские «Ганзы» были спущены на воду и приступили к осмотру тех восточных областей, которые еще не были обследованы норвежскими самолетами.
В годы, предшествовавшие описываемым событиям, корабли доставляли в Ню-Олесунн ящики с самыми разными летательными аппаратами. Их вытаскивали на лед, открывали, свинчивали детали — и на свет появлялись самолетики и самолеты всевозможных размеров и конфигураций. Воздушные лодки вроде «Дорнье Валь» N24 и N25, привезенные в 1925 году, большие самолеты вроде двух «Фоккеров» F.VII Ричарда Бэрда, привезенные в 1926 году, маломощные самолеты вроде «Ганз», бороздивших небо на северо-востоке Шпицбергена. Гидропланы на лыжах и на поплавках, бипланы и монопланы. Самолеты с фюзеляжем из дерева, брезента и дюраля. Но этот чудовищный ревущий самолет, севший на воду Конгс-фьорда с невероятным фонтаном брызг, был первым, кто преодолел все расстояние от Северной Норвегии до Шпицбергена по воздуху.
18 июня в девятом часу вечера над деревянными домиками Ню-Олесунна пронеслась «Савойя Маркетти S.55», заставив трепетать занавески на окнах. Народ высыпал на пристань — поглазеть. Покачиваясь на поднятых им самим волнах, по фьорду плыл самолет. Фонарь со щелчком откидывается. Снизу появляется шеф-пилот Умберто Маддалена. После восьмичасового перелета ни он, ни второй пилот не выказывали ни малейших признаков усталости. Глаза горели, как угли. Набежавшим зевакам он сказал всего одно слово — Carburante[50]. Меньше чем через 12 часов гидроплан снова поднялся в воздух, взяв курс на север, — искать палатку Нобиле.
Не Маддалену, а Руала Амундсена с таким нетерпением ждали шахтеры Кингсбея. Это «Латам» должен был сверкающей птицей пронестись над городом. А вместо него прилетела и снова улетела «Савойя Маркетти S.55». На лице капитана Романьи Манойи, на лицах всего экипажа «Читта ди Милано» и всех жителей итальянского лагеря, на лице брата генерала, Амедео Нобиле, было написано одно и то же. Их так и распирало от гордости. Итальянское инженерное искусство, итальянскую приспособленность к полярным условиям, возможно, даже итальянскую авиацию здесь недооценивали. Теперь норвежцы сами все увидят. Умберто Маддалена уже прибыл в Ню-Олесунн, а где же их Амундсен?