Таким образом, коммунизм рассматривается как экономическая свобода, не принуждение к равенству, а отсутствие экономического принуждения. Коммунизм не может приносить интересы отдельной личности в жертву сообществу. Но чтобы достичь столь гармоничного сочетания персональных интересов всех людей, нужно время.
Г. Максимов обращает внимание на то, что «несмотря на свои внутренние противоречия и все утверждения марксистских экономистов, капитализм в его современном империалистическом облике направляется к ликвидации неорганизованного рыночного соревнования и к аккуратному измерению рыночных возможностей. Более того, он доказал свою способность установить, выражаясь большевистским термином, «плановую экономику», основанную на вычислении производительных сил, равно как и на «рационализации производства»"[740].
Переход индустриального общества в государственно–монополистическую стадию, подмеченный Г. Максимовым, подтверждал, что плановость и «рационализация» не являются отличительными чертами идеологии социализма. В то время, когда государственный «социализм» и капитализм идут по пути всеобщего огосударствления, анархизм может выдвинуть альтернативу свободы и солидарности. Но свобода не может прийти одним скачком. Она должна опираться на прочные структуры самоуправления, отработанные экономические и политические механизмы, морально–этическую традицию, наконец. Создать все это может только переходный период, конструктивна работа, а не голое отрицание: «Я верю, что наступила эпоха практического осуществления анархизма, что анархизм перестал быть теорией и стал программой, и что вследствие этого анархизм вступил в конструктивный период своего развития. Я усиленно содействую этому развитию и потому в анархизме я – КОНСТРУКТИВИСТ»[741]. Только разработав ясную конструктивную программу, опирающуюся на реальные ростки самоуправления и свободы в современном обществе, анархизм сможет победить.
В ходе дискуссии вокруг «Платформы» радикальные анархо–коммунистические идеи разных направлений дискредитировали друг друга, что привело к усилению тех направлений анархизма, которые размышляли о невозможности получить в ходе революции «все и сразу».
Теоретический кризис радикального анархо–коммунизма придал новый импульс разработке анархо–синдикалистской теории «переходного периода» и идеи эволюционного движения к анархии путем поглощения существующего общества анархической субкультурой (М. Неттлау, М. Корн, авторы журнала «Пробуждение»)[742].
Анархо–синдикалисты постепенно вернулись от анархо–коммунизма П. Кропоткина к анархо–коллективизму М. Бакунина, оставив коммунизм лишь в качестве далекой перспективы, общей тенденции развития человечества.
Мысли анархистов в это время все больше занимает Испания. Махно продолжал пользоваться большим авторитетом в международных анархистских кругах. Своеобразным политическим завещанием батьки стало его письмо к испанским анархистам Х. Карбо и А. Пестанья. Н. Махно пишет, что завоевание земли, хлеба и воли должно быть «наименее болезненным»[743]. Он не является апологетом насилия. Как и в 1917 г., сначала нужно попытаться решить дело миром, опираясь на широкие массы. Н. Махно даже признает, что Испанская революция началась «с избирательного бюллетеня», демонстрируя, таким образом, готовность российского анархизма частично пересмотреть отношение к выборам[744].
Оценивая первые итоги Испанской революции (которые он считал неутешительными), Н. Махно вспоминает об организационной беспомощности городских анархистов России и Украины. Та же тенденция беспокоит его и в Испании: «Ощутив относительную свободу, анархисты, как и обыватели, увлеклись свободно–говорением»[745]. А нужно создавать сильные массовые организации (испанские анархисты вскоре добьются больших успехов на этой ниве).
Другая проблема, которую с особой остротой поставила Испанская революция, касалась политики союзов. Возможен ли союз с коммунистами против реакции? Н. Махно дает коммунистам однозначно негативную оценку: «Они встретили революцию как средство, с помощью которого… можно более развязно дурачить всевозможными неосуществимыми, ложными обещаниями пролетарские головы и прибирать их к рукам, чтобы с их физической помощью утвердить свою черную партийную диктатуру»[746]. Понятно, что с такой силой союз нецелесообразен. В письме к испанским анархистам Н. Махно утверждает: «испанские коммунисты–большевики, я думаю, такие же, как и их друзья — русские. Они пойдут по стопам иезуита Ленина и даже Сталина, они, чтобы утвердить свою партийную власть в стране… не замедлят объявить свою монополию на все достижения революции…, и они предадут и союзников, и самое дело революции»[747]. Это предупреждение способствовало настороженности анархистов в отношении коммунистов в Испании.