10 октября 2002 г., пережив более года государственного насилия и попыток втянуть повстанческие советы в политические игры с властью, движение объявило о бойкоте выборов. К большому разочарованию политических партий выборы оказались полностью заблокированы в Кабилии, а явка в остальных районах Алжира оказалась замечательно низкой.
С самого начала самоорганизованный характер восстания угрожал политическим партиям, которые всеми правдами и неправдами пытались включить движение в существующую политическую систему. Тем не менее это оказалось не так просто. С самого начала движение приняло своего рода кодекс чести, который клялись соблюдать все делегаты координаций:
«Делегаты, представляющие движение, обещают:
Уважать пункты главы «Основополагающие принципы взаимодействия координаций ааруч, дайрас и местных сообществ»
Чтить кровь, пролитую мучениками, до полного достижения всех целей движения и не использовать их память в личных или фракционных интересах.
Уважать мирный характер движения.
Не предпринимать никаких действий, которые бы привели к установлению прямых или косвенных связей с представителями власти.
Не использовать движения для достижения фракционных целей, не втягивать его в предвыборную борьбу или попытки захвата власти.
Публично уйти из движения, прежде чем баллотироваться на выборную должность.
Не принимать никакой политической должности (получение назначения) в каких-либо властных институтах.
Проявлять приверженность народным интересам и уважение к другим людям.
Способствовать образованию национального измерения в движении.
Не обходить сложившиеся структуры коммуникации.
Проявлять солидарность с любым(ой), пострадавшим(ей) от своей деятельности в качестве делегата(ки) движения.
Примечание: От любой(ого) делегатки(а), публично нарушевшей(его) Кодекс Чести, движение публично отречётся».[129]
И действительно, делегаты, нарушавшие обещания, подвергались остракизму, а иногда на них даже нападали.
Давление со стороны властей с целью кооптации движения продолжалось. В прессе появились заявления анонимных комитетов и советов, осуждающих «спираль насилия», раскрученную молодёжью, и «посредственный политический расчёт» «тех, кто продолжает паразитировать на общественном диалоге» и «затыкает рот лучшим представителям общества». Позже было пояснено, что под «лучшими представителями общества» подразумевались «все представители науки и политики из нашего муниципалитета, способные придать движению цель и целостность».[130]
В последующие годы ослабление антиавторитарного аспекта движения сопротивления указало на серьёзное препятствие на пути либертарных восстаний, которым удаётся отвоевать небольшое пространство автономии: опасность не столько со стороны авторитарных участников и противников движения, сколько со стороны постоянного международного давления на движение с целью его институционализации. В Кабилии большую часть давления в этом направлении оказывали европейские НПО и международные агентства, которые якобы трудились на благо мира в регионе. Они требовали от координаций аарч перехода к мирным тактикам борьбы, отказа от бойкота политических процессов, выдвижения своих кандидатов на национальные выборы. С тех пор движение раскололось. Многие делегаты отдельных аарч и старейшины, самопровозгласившие себя лидерами, ушли в политику, где их главной целью стало переписать алжирскую конституцию с тем, чтобы дать ход демократическим реформам и положить конец диктатуре. В то же время Движение за Автономию Кабилии (ДAK) продолжало настаивать на децентрализации власти и получении независимости региона.
Кабилия так и не получила ощутимой поддержки или выражений солидарности от других антиавторитарных движений земного шара, что могло оказать определённое влияние на стремления к институционализации протестов. Отчасти это случилось по причине изоляции и европоцентризма многих движений. С другой стороны, само движение сопротивления ограничило себя рамками национального государства и ему недоставало откровенно революционной системы идей. Если рассматривать его в изоляции, то акцент на автономии и гражданских правах каждого жителя сообщества, который присущ культуре амазиг, обладает явно антиавторитарным характером. Но в контексте государства возникают двойственные смыслы. Если бы требования движения сопротивления были полностью воплощены, то государство, по сути, лишилось бы смысла к существованию. С этой точки зрения требования революционны. В то же время в них нигде не содержалось призывов «уничтожить власть» в явном виде, поэтому для государства оставались лазейки, через которые оно могло бы проникнуть и воскреснуть уже внутри самого движения. Хоть Кодекс Чести явно запрещал сотрудничество с политическими партиями, ориентированная на защиту гражданских прав идеология движения делала подобное сотрудничество неизбежным, поскольку подразумевала собою требования «хорошего правления», что является кодовым словом для самообмана и предательства.
129
Там же, стр. 80. Касаемо четвёртого пункта (про мирный характер движения) стоит отметить, что (в отличие от западного общества) мирный характер движения сопротивления в Алжире не исключает самообороны или вооружённого восстания. Свидетельством тому — предыдущий пункт, касающийся уважения к памяти мучеников. «Мирный характер» в данном случае указывает на предпочтение мирных решений, основанных на консенсусе, в противовес авторитарному характеру власти.