Однако Прудон не закрывал глаза и на недостатки конкуренции, которые он очень полно описал в своем трактате о политэкономии. По его мнению, в ней скрывался источник неравенства, и «победа всегда оставалась за большими армиями». Весьма «анархично» (в отрицательном смысле слова), что конкуренция всегда работает на частный интерес, порождает гражданские раздоры и, в конце концов, олигархии. «Конкуренция убивает конкуренцию».
Впрочем, он считал, что и отсутствие конкуренции не менее гибельно. Рассматривая в качестве примера сигаретную индустрию[10], он отмечал, что ее продукты слишком дороги, а предложение неадекватно просто потому, что она в течение долгого времени оставалась монополией, свободной от конкуренции. Если бы такая ситуация существовала во всех отраслях промышленности, страна никогда бы не смогла свести баланс доходов и расходов. Идеальная конкуренция по Прудону — это не капиталистическая конкуренция laissez-faire[11], a конкуренция, наделенная неким высшим соображением социализации, — такая, которая была бы основана на принципе справедливого обмена и солидарности, и при этом защищала бы частную инициативу, возвращая обществу те ресурсы и богатство, которые при капитализме утаивались от него частными собственниками.
Очевидно, что в такой идее было нечто утопическое. Конкуренция и так называемая рыночная экономика неизбежно ведут к неравенству и эксплуатации даже в том случае, если изначально все поставлены в равные условия. Эту систему невозможно совместить с самоуправлением рабочих иначе как на временной основе, как неизбежное зло, пока:
(1) среди рабочих не выработается психология «честного обмена» и, что важнее,
(2) общество в целом не перейдет от существования в условиях постоянной нехватки товаров к существованию в изобилии, когда конкуренция потеряет свой смысл.
Даже и в течение такого переходного периода, впрочем, представляется целесообразным ограничить конкуренцию сектором потребительских товаров (как это было сделано в сегодняшней Югославии[12] в котором, по крайней мере, она обладает тем преимуществом, что защищает интересы потребителя.
Коммунист-либертарианец осудил бы идею коллективной экономики Прудона из-за того, что она зиждется на принципе конфликта. Пусть вначале конкуренты и поставлены в одинаковое положение, но по мере того как все большее их количество втягивается в борьбу, неизбежно разделение на проигравших и победивших и, как следствие, обмен товаров на основе взаимодействия спроса и предложения, что означает «откат к конкуренции в понимании буржуазного мира». Некоторые критики югославского эксперимента из других коммунистических стран используют в своих обличениях практически те же слова. Как им кажется, самоуправление в любой форме заслуживает такого же враждебного отношения, как и конкурентная рыночная экономика, как будто эти два понятия фундаментально неразделимы.
При любых обстоятельствах Прудону было очевидно, что там, где управление осуществляется рабочими союзами, им приходится иметь дело с большими производственными единицами. Он особо отмечал «необходимость централизации и больших объединений» и задавался вопросом: «Разве те рабочие союзы, которые формируются с целью управления тяжелой индустрией, не есть большие объединения?» «На место политической централизации мы ставим централизацию экономическую». Однако страх перед авторитарным планированием все-таки заставлял его инстинктивно предпочитать конкуренцию, вдохновленную солидарностью. Уже позже мыслители-анархисты стали проводниками либертарианской и демократической формы планирования, целиком выработанной федерацией предприятий по самоуправлению.
Бакунин предвидел, что самоуправление открыло бы перспективы для планирования в мировых масштабах:
Союзы рабочих - новый исторический феномен; сегодня, поскольку мы еще только наблюдаем их рождение, их будущее для нас неясно, и мы можем лишь догадываться - какая значительная роль уготована им в будущем, какие новые политические и социальные условия они произведут на свет. Не только возможно, но и вероятно, что со временем они перерастут рамки сегодняшних провинций, графств, и даже штатов с тем, чтобы трансформировать всю структуру человеческого общества, которое будет делиться не на нации, а на промышленные единицы.
Эти единицы впоследствии сформировали бы «пространную экономическую федерацию», возглавляемую верховной ассамблеей. «На основе «всемирной статистики, данных, настолько же полных, насколько и обширных», такая ассамблея уравновешивала бы спрос и предложение, направляла бы мировое промышленное производство и так распределяла бы его между странами, что торговые кризисы, нехватка занятости, насильственная стагнация, утечка капитала и иные экономические неурядицы отошли бы в прошлое и перестали бы существовать.
11
Дословно: «разрешать делать» (франц.); принцип минимального государственного вмешательства в рыночную деятельность, которая сама успешно контролируется "невидимой рукой". - Прим. пер.
12
Под этим понимается неудачный комплекс реформ, проведенных в Югославии в 1960-х годах после рецессии 1962 г., и направленных в том числе на расширение «самоуправления». - Прим. пер.