ДАФНА. Бурбону, please, Мишлин.
Мишлин передает ей бутылку.
Thank you!
ДЖОН. Let me go, you, bastard!
Люк и Ахмед возвращаются, пытаясь унять Джона. Все трое мокрые.
I’ll be quiet, I promise, Luc. I only want to put a question to Daphnee!
ДАФНА. Меня зовут Дафна, а не Дафни. Дафни — это собачья кличка. Ну, и что ты хочешь спросить?
ДЖОН. Why did you kill her, baby[65]?
ДАФНА. Потому что она меньше меня и не могла сопротивляться. Она пристала ко мне как банный лист, а у меня в голове было совсем другое! У меня на уме был только Люк! Я уже не мать была, а влюбленная женщина! ЛЮК. Кончай заливать, Дафна!
ДАФНА. Я с Джоном говорю! Do you understand me John? No, you don’t, dirty American! You, don’t understand nothing!
ДЖОН. I’ll kill you! I’ll kill you! (Кидается на нее.)
Ахмед с помощью Люка хватает его сзади и держит.
ЛЮК. John! John! Please!
ДЖОН. Oh, my God! Oh, my God! (Падает.)
Ахмед его отпускает. Жан по-прежнему защищает Дафну.
ЛЮК. Ага, гудок появился.
МИШЛИН. Ну все, вызывай полицию. Номер на аппарате. Джон? Жан, иди сюда, надо заняться Джоном, а я по-английски не говорю. На него вроде столбняк напал.
ЖАН. Мужики — это по твоей части, вот ты им и займись, пидовка хренова!
МИШЛИН. И у этого нервы сдали. Seat down, you[66]! Слушай, Ахмед, надо его усадить, помоги мне.
Усаживают его.
АХМЕД. Он в шоке, бедняга.
ДЖОН. I would like a coffee, please[67].
МИШЛИН. У нас остался кофе?
АХМЕД. Он же остыл.
МИШЛИН. Не важно.
Ахмед идет за стаканом кофе.
Don’t you want a drink, John[68]? Видишь, как я по-английски говорю? A whisky?
ДЖОН. No, thank you, Micheline. I feel better.
АХМЕД. Вот тебе кофе, Джон. (Трясет его, прежде чем дать кофе.)
ЛЮК. Полиция не отвечает.
МИШЛИН. Тридцать первое декабря, линия перегружена.
ЛЮК. Алло? Алло? Прервалась, вот дерьмо! (Снова набирает номер.)
ДАФНА. Полиция не отвечает?
ЛЮК. Нет.
ДАФНА. Хватит, Жан, отпусти меня, пожалуйста. Не могу я сидеть на месте. (Идет к окну, Ахмед за ней, следит за каждым ее движением.) А, пожар потух, смотри, пожарные уезжают. Джон, ты бросил свой «кадиллак» прямо посередине улицы.
ЛЮК. Черт, опять не отвечают.
ДАФНА. Не важно, поедем сами в комиссариат. В «кадиллаке» мы все поместимся. Катю положим в багажник, она привыкла. А что, рванем на ста десяти по набережной Сены, нас это протрезвит! А потом оставите меня у входа в больницу «Отель-Дьё» вместе с Катей, я скажу им, что она залезла в холодильник, пока я была пьяная. Они особо и смотреть не будут. У них сегодня полно срочных случаев. Я им такой спектакль устрою, ну же, Джон, ты должен мне помочь!
ДЖОН. I will say nothing but the true, Daphnée[69]!
ДАФНА. Ладно, я поняла. Тогда меня засадят лет на двадцать. Правда, правда… Ну, приедет эта полиция или нет? А то у нас один треп… Опять не отвечают?
Люк вешает трубку.
ЛЮК. Дафна?
ДАФНА. Ты это мне?
ЛЮК. Да, тебе, и ты мне ответишь. Почему ты убила Катю, Дафна? Ответь мне!
ДАФНА. Меня от нее тошнило. Хватит. Слушай, у тебя нет нормальной сигареты? Смотри, сколько неоновых огней в этом городе! Они их что, никогда не гасят?
ЛЮК. Сегодня первый день года.
ДАФНА. Ой, и правда, семьдесят седьмой! Слышите, хлопушки!
ЛЮК. Да, там праздник, ну, конец праздника.
ДАФНА. Ты умный. Наверно, потому меня так к тебе и тянуло. И еще запах твоих волос. Вообще твой запах, он меня с ума свел, как только мы познакомились, да. Запах твоих подмышек, твоих ног. Поэтому я отсюда и не вылезала. Понимаешь, мне хотелось твоей грязной одежды, я засыпала, уткнув в нее нос. Меня затянуло с головой, я просто спятила… Но теперь я выздоровела, сам видишь, ты мне больше не интересен.
ЛЮК. Тем лучше, Дафна. Хочешь, я пойду с тобой в комиссариат?
ДАФНА. Нет. Я хочу, чтобы вы дали мне уехать вместе с Катей. Я хочу сама похоронить ее в Мэне!
65
— Почему ты убила ее, детка? […]
— Джон, ты меня понимаешь? Ничего ты не понимаешь, подонок американский! Ты ничего не понимаешь!
— Я убью тебя! Я убью тебя! […]
— Джон! Джон! Пожалуйста!
— О господи! О господи!