Творческие задачи Церкви в мире.
Но, конечно, задача каждого христианина не только в том, чтобы быть верным Церкви, не только в этом, можно сказать, «консерватизме» охранения связи с ней, но и в положительной творческой задаче воплощения правды Церкви в жизни, — в индивидуальном внутреннем мире, а также во всей культуре, в социально-экономической жизни, во всем ходе истории. Чем яснее нам ошибки деятелей Церкви в прошлом, тем настойчивее должны мы служить ныне проникновению правды Церкви в жизнь. Преображение отдельной души не менее трудно, чем преображение общественной и исторической жизни. Но в обоих случаях путь христианина есть жизнь в Церкви и с Церковью.
Библиография:
Архиеп. Илларион — Очерки по истории догмата о церкви.
Аквилонов — Догмат о Церкви.
Архиеп. Сергий — Православное учение о спасении.
В. Экземплярский — Христианское учение о милостыне.
Карташев — О восстановлении Св. Руси (о принципах «симфонии»).
Арсеньев — Православие, католичество и протестантизм.
Христианское воссоединение. Сборник.
Тареев — Сочинения.
Хомяков — О Церкви. — Богословские сочинения (Т. 2 общ. собр. соч).
Зейпель — Хозяйственные взгляды Отцов Церкви (пер. с немецкого).
Туган Барановский — Основы кооперации.
Сборник: Kirche, Staat und Mensch. Genf, 1937.
Новгородцев — Об общественном идеале.
Зандер — Vision and action (экуменизм).
Приложение I.
Жизнь после смерти.
Дохристианские учения.
Наша душа теснейшим образом связана с телесной жизнью и когда человек умирает, когда тело его разрушается, — что происходит в жизни души? Живет ли душа и после смерти тела или она тоже разрушается? Вопрос этот стоит перед всеми нами, так как все мы подчинены закону смерти; особенно тяжело нам, когда умирает близкий человек — неужели со смертью тела умирает и его душа?
Прежде всего, обратим внимание на то, что надо различать в человеке три стороны: тело, душу (жизнь которой примыкает к жизни тела) и духовное начало (которое связывает человека с вечностью). Духовное начало, связывающее нас с вечностью, тем самим как будто обеспечено в том, что его не уничтожает смерть, но живет ли душа, как таковая, после смерти? Но вспомним, что душевная жизнь, хотя и зависит от тела (через восприятия света, звуков и через другие «ощущения»), но связана и с духовным началом; душа стоит как бы между чисто телесной и чисто духовной жизнью. Если разрушение тела отнимает от души основу ее жизни (нет мозга, нервной системы, через которые душа получает материал для жизни), то с другой стороны душу нельзя оторвать и от духовной стороны в человеке. Эта связь душевных и духовных процессов уже на заре человечества вела к признанию, что после смерти человек продолжает существовать, становясь чисто духовным существом. Это воззрение, едва ли не самое раннее в человечестве, носит название анимизма; оно утверждает, что человек, лишившись тела, продолжает жить чисто духовно (человек «становится духом»). Но что это за жизнь — на это анимизм не давал никакого ответа; он только признавал разнородность тела и духа. Из этого стал развиваться постепенно острый дуализм, выдвигавший учение, что тело мешает нашему духу, который находится в теле как бы в «тюрьме». Смерть стала пониматься, как освобождение души, которая признается здесь всецело духовным существом. Высшее развитие этого понимания человека находим мы у Платона: по Платону, душа существовала в своем чисто духовном (вне телесном) бытии еще до рождения. Рождение стало пониматься, как падение, а смерть, как возвращение к истинной жизни.
Платон развил целый ряд аргументов в защиту того, что душа, будучи независимой от тела, живет после смерти. Самое главное у Платона «доказательство» состоит в указании, что душа приобщается в своей мысли к вечному бытию (к «идеям», которые, по Платону, не зависят ни от пространства ни от времени), — и это является залогом жизни души после смерти. Возможность для души восходить мыслью к идеям означает ее свободу от внешнего мира; значит смерть тела, парализующая нашу связь с телом, не может иметь влияния на те стороны души, которые не связаны с телом.
Анализ аргументации Платона.
Не входя в подробный анализ учения Платона, мы можем сказать, что только что приведенное рассуждение Платона сохраняет свою силу и для нас. Душа, конечно, связана с телом, и со смертью тела, с разрушением мозга и нервной системы, душа уже не имеет этих проводников в душу внешних материалов, какими она обладала при жизни тела. Но в человеке все, что входит в душу через тело, связывается с его высшими духовными силами (мышление, совесть и т. д.). Живая человеческая личность неделима и цельна; поэтому с разрушением тела связь души и духовной стороны остается. От души, во всем связанной с духовным, началом в человеке, ничего нельзя отделить (как можно отнять например от тела часть его, — напр., руку — не прекращая жизни тела). «Душа не яблоко, хорошо говорит в одном месте Тургенев, ее пополам не разрежешь». Эта внутренняя цельность души как раз и определяется тем, что в человеке есть духовные функции, которые преображают, связывают, укрепляют содержание души. Ощущения и образы, становясь материалом мысли, уже неотделимы от мысли; обиды, радости, все наши чувства, вызывая к жизни моральные, эстетические, религиозные переживания, входят в состав цельного существа человеческого. Человек живет цельной жизнью лишь благодаря этой постоянной и неустанной духовной переработке того материала, который рождается в душе от тела. Личность человека, живя в глубокой связи с миром (через свое тело), живет одновременно (хотя бы и не сознавая этого до конца) и в другом мире, входит в мир вечности уже здесь на земле. Заметим тут, что, как уже было указано в первой части в главах о человеке, духовные функции в человеке непроизводны, т. е. они не есть продукт низших психических процессов. Они не выводимы из них, — и только христианское учение о том, что Христос «просвещает всякого человека, грядущего в мир» (Иоанн 1:9), объясняет эту наличность духовных движений в человеке. Личность человека не есть простая сумма психических движений, — она обладает таким источником цельности, единства, который не может замолкнуть с разрушением тела. Христова сила, созидающая нашу личность, — и есть причина того, что человек может жить после разрушения тела.
По существу это близко к аргументам Платона, — но они восполняются для христиан учением об образе Божием в человеке, о свете Христовом, «просвещающем всякого человека, грядущего в мир». Мы христиане говорим собственно не о бессмертии души, а о бессмертии личности — и наша вера в воскресение есть вера в воскресение полноты жизни в человеке. Но не можем тут же не указать на блуждания протестантских мыслителей, которые, боясь впасть в античный дуализм, отвергают жизнь духа, независимого от тела, отвергают посмертное существование личности. Так как протестантское учение исходит из того, что образ Божий потерян людьми (вследствие первородного греха), то им остается либо признавать жизнь духа в стиле Платоновского дуализма, либо учить, что душа после смерти тоже не живет. Один из выдающихся современных протестантских мыслителей R. Mehl пишет так: «когда Господь воскресит мертвых, Он не найдет ничего, что было бы основой их новой жизни». Неудивительно, что по R. Mehl, воскресение «есть по существу новое творение» [99]. Это отвержение жизни души после смерти, помимо учения о потере образа Божия, определяется также борьбой протестантизма против католического учения о «чистилище». Исходя из подлинно христианского учения о жизни души после смерти, католичество развило очень рано учение о том, что после смерти душа должна пройти «чистилище» (находящееся между адом и раем), чтобы освободиться от грехов, которые