II. Теория тоталитаризма и революции 1989 года
Для ранних теоретиков тоталитаризма не существовало вопроса, возможно ли абсолютное господство централизованной партии, контроль и принудительное нивелирование общественных сил, мобилизация масс на утопические цели. Это были факты, с очевидностью продемонстрированные бурным успехом фашистов, национал-социалистов и большевиков, и предстояло лишь объяснить их с помощью теории. Даже крах итальянского фашизма и немецкого национал-социализма не выявил внутренних границ этих систем. Они были подавлены внешней силой, а перед тем обнаружили поразительные силы экспансии. Советский Союз также, по крайней мере до 1956 года, казался страной, не пораженной кризисом.
Потребовалось серьезное изменение точки зрения, чтобы обнаружить системно обусловленную слабость тоталитарных государств. Эта слабость обнаруживается не только в хозяйственном развитии, которое хронически отставало от провозглашенных целей, но также, например, в политике по отношению к интеллигенции, которая сопротивлялась идеологической нивелировке. Тоталитарное господство должно быть понято как усилие, которое необходимо постоянно воспроизводить вопреки вялости масс, сопротивлению отдельных индивидов — воспроизводить с помощью новых норм производства, очередных кампаний укрепления дисциплины, в необходимых случаях террора. После каждого затухания надо было вновь разжигать революционный подъем, даже если само руководство уже больше не верило в революционные цели.
Перестройку Горбачева прежде всего можно понять именно как такую очередную мобилизацию, которая должна была вывести страну из периода "стагнации", не затрагивая при этом монополии партии. И все-таки лавина, вызванная советской перестройкой и вылившаяся в восточноевропейские революции 1989 года, не поддается объяснению в этих рамках. Но, с другой стороны, было бы неверным думать, будто такой ход развития не имеет ничего общего со специфическими структурами господства руководимых коммунистами государств. Неискаженный взгляд в прошлое этих стран показывает, в какой мере тоталитарные системы в своей деятельности были не только слабы, но отчасти и хаотичны, исключительно непроизводительны. Я попытаюсь конкретизировать эту мысль на примере выработанных Фридрихом и Бжезинским признаков тоталитарного господства[17]
1. Идеология.
Разумеется, попытка насаждения марксизма-ленинизма как обязательной для всех государственной идеологии была в своих устремлениях тоталитарной. И партийное руководство, которое оправдывало свое господство также идеологическими соображениями, делало много, чтобы осуществить эту претензию. Об этом свидетельствуют и огромные средства, которые тратились на пропаганду марксизма-ленинизма, а также преследование инакомыслящих. И все же здесь обнаруживается особенно резко различие между провозглашенными целями и реальными результатами коммунистического господства. Большие академические институты и университеты, в которых сотни философов исследовали диалектический и исторический материализм; обязательные курсы в школах и университетах; произведения "классиков" и учебники, издававшиеся огромными тиражами, — вся эта идеологическая надстройка после 1985 года рухнула с такой быстротой, для объяснения которой необходимо предположить, что она прогнила намного раньше[18].
Во время конференции "Актуальные проблемы философии в Центральной и Восточной Европе" осенью 1990 года его участники из государств бывшего восточного блока были едины в том, что марксизм в их странах умер[19]. Даже Институт философии Академии наук в Москве, один из центров идеологической продукции в Советском Союзе, уже в течение ряда лет производит впечатление радикальной переориентации. Советская философия становится предметом исторической рефлексии под углом зрения того, как это могло случиться. Не случайно, однако, продолжаются исследования этического содержания марксова гуманизма. В основном же интерес сместился в сторону немарксистской и русской дореволюционной философии, в особенности религиозной. Познавательные усилия главным образом направлены на историю философии и современную западную философию во всех ее формах. А в секторе политики есть даже коллега, который в течение многих лет с особой симпатией изучает западногерманский консерватизм[20].
17
При этом я не буду рассматривать специально монополию на оружие, потому что она, даже рассмотренная в комбинации с другими пятью признаками, не является особенностью тоталитарного господства.
18
О трансформации советской идеологии в последние годы см. информационную статью: Buchholz A. Vom Niedergang des Marxismus — Leninismus. Transformationen von Ideologic und Bewusstsein in der Sowjetunion. // Osteuropa Jg. 41, Marz 1991. S. 219–235.
19
Некоторые доклады этой конференции, проходившей с 1 по 4 ноября 1990 г. в Айхштетте, опубликованы в N 6 за 1991 г. в журнале "Studies in Soviet Thought".
20
Одно из его произведений переведено также на немецкий язык: Frenkin A. Gestern Fein-de heute Freunde. Moskaus neues Bild der deutschen Konservativen. Eriangen, 1990.