После того как нечестивец Аватия околел, четверо мужей решили сделать так, чтобы бесследно исчез нечестивый труп его. И хотя они долго говорили на разные лады, но единодушия между ними не было, а с согласия четверых сделали так: с наступлением ночи, в полночь, взвалив на себя труп нечестивца Аватии, понесли его подальше от своих домов и бросили где-то посреди улицы, а сами исчезли.
Мы спрашивали многих евреев, /473/ почему, мол, вы поступили так необдуманно и нелепо: вместо того чтобы после убийства [труп] уничтожить тайно где-либо, вы взяли и открыто бросили его посреди улицы. И все объясняли нам так: есть у евреев обычай — когда умирает мужчина, необходимо, чтобы жена его была очевидицей смерти мужа. А если муж умер в дальней стране, необходимо, чтобы кто-либо из очевидцев, приехав, удостоверил бы смерть мужа ее или чтобы прибыла достоверная весть либо письмо, удостоверяющее [смерть] и сообщающее о смерти мужа; тогда закон разрешает женщине сочетаться браком с другим мужчиной; в противном случае женщина эта не может выйти замуж, а должна сидеть, вдовая и беспомощная, горемычная и страждущая, до самого дня смерти своей. И четверо этих евреев из жалости к жене Аватии бросили труп его на улице, дабы жена его, увидев, получила бы право выйти замуж за другого.
Наутро, после ночи, когда был выброшен на улицу труп нечестивца Аватии, с рассветом, около трупа собралось множество народа, и опознали его; известили евреев и сородичей убиенного, которые собрались над ним и возмущенно, с громкими криками требовали выяснить, кто сделал это. Мать и жена Аватии тут же пошли ко двору эхтимал-довлата с плачем и стенаниями, рыдая, сообщили ему: «Брата твоего, Аватию, убили». Они явились также к государеву диван-беку, ему тоже сказали. Эхтимал-довлат и диван-бек тотчас же приказали множеству воинов немедля отправиться в еврейский квартал, в дома, на улицы, /474/ на торжища, и, где только ни встретят мужчин-евреев, всех, схватив и связав, привести пред очи диван-бека. И воины сейчас же исполнили [приказ]. А труп Аватии по приказу власть имущих убрали оттуда, принесли и бросили посреди большого городского майдана.
Затем стали приводить в присутственное место мужчин-евреев по трое, по четверо и спрашивали, мол, кто убийца? Евреи все в один голос отвечали: не знаем. И хотя многих уже спросили, однако открыть тайну не смогли.
А открыли ее таким образом: жил там один человек из евреев, по имени Сасун, и было у него много имущества и доходов. Сасун этот был братом матери вероотступника и [дядей] убитого Аватии, но сам он не отрекся [от веры своей]. Покуда Аватия был жив и [уже] отрекся [от иудейства], он непрестанно хвастался перед дядей своим Сасуном, мол, так как я омусульманился, все твое имущество и доходы перейдут ко мне: я отберу их у тебя по закону и суду персидскому[401]. И Сасун, слыша от него такие слова, очень боялся, всегда поставлял ему яства и питье и якобы дарил драгоценные вещи и серебро, [а на деле] давал взятку, ублажал волю его, чтобы тот на деле не сделал то, о чем говорил на словах. И так проходили дни его. И вот в дни и часы, когда искали и не могли найти убийцу Аватии, в связи с этим заподозрили и схватили Сасуна, вокруг него собралась толпа мужчин, которые говорили: «Это ты убил Аватию, чтобы он не отнял твое добро». И хотя Сасун долго убеждал, доказывал и клялся, но так и не смог их убедить. И, попав таким образом в безвыходное положение, начали /475/ сам Сасун и друзья его неотступно искать [убийцу] среди евреев, расспрашивать встречных. И во время этих поисков Сасун встретил одного из товарищей Финхаса и со скорбной мольбой обратился к нему, клялся и божился, что никому не скажет, лишь бы нашлась для него возможность спастись, «ибо, — говорил он, — если схватят меня, с меня возьмут большой штраф и много добра, поскольку я прослыл богатым, а с тебя возьмут умеренный штраф, и все, что с тебя возьмут в качестве штрафа, я выплачу тебе, об одном прошу тебя: открой мне обстоятельства дела». Долго и убедительно просил и умолял Сасун, и тогда человек тот смягчился и рассказал Сасуну об убийстве нечестивца Аватии. А Сасун, чтобы спасти себя, сообщил все это персам. Персы тотчас же схватили трех товарищей Финхаса, убивших вместе с Финхасом Аватию, но самого Финхаса, как ни старались, найти не смогли, ибо еще в ту ночь, когда труп Аватии был выброшен на улицу, [рано] утром, на рассвете, Финхас вышел из города и бежал — уехал в дальние страны, чтобы больше не вернуться. Поэтому и не нашли [его].