Совсем иную картину являли собой наиболее состоятельные германские дворяне. Они приложили большие усилия к тому, чтобы на выкупные облигации приобрести новые земли, что почти всегда считалось наиболее предпочтительной формой вложения капитала. Например, в 1854 г. принц Гуго Гогенлоэ-Эринген, глава рода Гогенлоэ и сам крупный силезский промышленный магнат, утверждал, что «повторные инвестиции ликвидного капитала в землю являются важным условием существования аристократии». Ни один из остальных Гогенлоэ, слышавших эти слова принца Гуго в 1854 г. на семейном совете, ему не возразил, ибо в Германии, в противоположность, в известной степени, России, гордость своим дворянским родом и кастовый дух были не только сильны, но также подкреплены верой в то, что дворянство и землевладение нераздельны» [114].
Приверженные этим ценностям и традиционно сложившимся представлениям о том, что земля является надежным объектом капиталовложения, богатые дворяне предпочитали приобретать в собственность целые поместья, а, в случае необходимости, не брезговали и крестьянскими фермами. Так, Ферстенберги вложили большую часть полученных ими в качестве выкупа денег в Шварцвальд. В 1806 г. они приобрели 22791 гектар земельных владений, 62 процента из которых составляли леса. К 1919 г. в одной только Швабии им принадлежало 42000 гектара, три четверти из которых являлись лесными угодьями. Мало кому из дворян был по средствам такой воистину княжеский размах, однако вскоре после того, как прошел первый шок и дворяне стали получать выкупные ценные бумаги, их поместья стали увеличиваться в размерах. Так, семья Лейнингенов, скупившая на аукционе множество лесов, лугов и разорившихся крестьянских ферм, вызвала крайнее негодование в Бадене: их предприимчивость усугубила горечь разочарования в Оденвальде после революции 1848 г. Невзирая на это, Лейнингены между 1849 и 1853 годами приобрели земли еще на 474000 флоринов. Дворянство Вестфалии и Гессена, стоявшие на иерархической лестнице ниже Standesherren, и богатейшие семейства Баварии также стали весьма активными покупателями на земельном рынке. Согласно Гейнцу Рейфу, аристократия Мюнстера в Вестфалии большую часть приобретений осуществила между 1830 и 1860 гг., в среднем утроив размеры Rittengüter [115] [116].
Для многих дворян западной, южной и центральной Германии поворот к сельскому хозяйству и воспитание в себе верности «родному месту» стал сознательной политикой класса, статус которого был поставлен под вопрос и которому угрожала, если не нищета, то, по крайней мере, перспектива оказаться на обочине. Как писал барон Ротенхан, стоявший во главе дворянства Франконии, у его класса была единственная возможность выжить — управлять своими имениями эффективными, научными и современными методами, наладить связи с местным крестьянством и использовать преимущества своего состояния и образования на благо местного сельского хозяйства и сельского населения. Такой же линии придерживался в 1849 г. Оберпрезидент Вестфалии, фон Винке, побуждавший местное дворянство отринуть чрезмерную кастовую гордость и реакционную жажду привилегий, которыми оно пользовалось в Старом Рейхе. Вместо этого они должны стать лучшими фермерами на селе, создав прочный союз с другими передовыми земледельцами [117].
Такая стратегия была верной, хотя тут подстерегали свои ловушки. В Вестфалии, как и по всей Европе, богатые аристократы, горевшие желанием оправдать положение своего класса, взяв на себя ведущую роль в передовом сельском хозяйстве, могли потерять массу денег из-за того, что у них отсутствовала предпринимательская мотивация, да и сами они были лишены предпринимательской жилки. Граф Йозеф фон Вестфален, например, в 1820 г. решил прекратить сдавать землю внаем, чтобы вести свое хозяйство самому. Однако дворянство Вестфалии не имело в этом деле никакого опыта, депрессия 1820-х годов была не лучшим временем для обучения профессии земледельца. Необходимость вкладывать деньги в то, чтобы оборудовать скотные дворы и фермы повлекла за собой крупные расходы, и его долги быстро возросли до 180000 талеров [118].
Самая большая проблема, с которой столкнулось богатое дворянство, стремившееся по-новому оборудовать поместья в западной, южной и центральной Германии, заключалась просто-напросто в отсутствии доступных земель. Мотив этот постоянно повторяется в отчетах о недвижимости. В 1850-х годах принц Фюггер фон Бабенхаузен писал, что «в настоящее время невозможно быстро приобрести землю без крупных потерь, так как цена на нее, с точки зрения рентабельности, очень высока». Спрос на поместья существенно превосходил их наличие и, как отмечает Винкель, «цены на полностью обустроенные поместья непомерно высоки, поскольку продающие знают, каким огромным спросом пользуется такая собственность у получивших выкупные деньги помещиков». Многие дворяне, лучшим примером которых служит семейство Гогенлоэ, покупали земли, расположенные очень далеко от их наследственных владений. Небольшое число — те, кто был связан с промышленностью, — вкладывали деньги в фирмы и фабрики. Однако, большинство в конечном счете приобретали государственные и и железнодорожные акции, и на этом немецкая знать только выиграла. Если бы они приобрели огромные земельные массивы в южной, восточной и центральной Германии, они не только имели бы менее надежный доход, но, оказавшись куда больше на виду, были бы более непопулярны. В создавшихся обстоятельствах, они, не теряя связи с поместным сельским хозяйством и одновременно имея другие источники дохода, могли пережить депрессию куда более благополучно, чем восточногерманские производители ржи, и уже не встречали к себе того недоброжелательного отношения, какое окружало аристократию западной и южной Германии в 1848 г. [119]
Хотя существуют достаточные сведения о принадлежащих дворянству землях в германских государствах девятнадцатого века [120], самым лучшим и всеобъемлющим источником информации по этому вопросу является труд Теодора Гэбиха, опубликованный в 1930 г. Потеря Пруссией части восточных пограничных земель, которые отошли к Польше, разумеется отразилась на картине землевладения к востоку от Эльбы, однако нет никакого основания полагать, что после 1914 года ситуация в центральной, западной и южной Германии существенно изменилась [121].
Таблицы 3.1, 3.2 и 3.3 ([ Таблица 3.1],[ Таблица 3.2],[ Таблица 3.3]) основаны на статистических данных Гэбиха для регионов западной, южной и центральной Германии. Они показывают, что в среднем дворянам принадлежало 500 гектаров земли или даже больше, и это составляло приблизительно 5 процентов от всей площади [122]. В двух германских государствах — Шлезвиг-Гольштейне и Вестфалии — доля дворянских владений превышала 10 процентов. В двух других, Бадене и Баварии, она была ниже 2,5 процентов. В Вестфалии и Шлезвиг-Гольштейне крупные поместья (свыше 2500 гектаров) играли значительно более важную роль, чем в восьми других государствах: в этих двух государствах они занимали соответственно 6,5 и 7,3 процента от всей площади — значительно больше половины того, что принадлежало дворянству по всей Германии. В других германских государствах площадь крупных поместий никогда не превышала 3,2 процента от всей территории и всегда составляла менее половины всей дворянской собственности.
Во владении дворян Германии находилось значительно больше лесов, чем сельскохозяйственных угодий страны. В десяти государствах, вошедших в три таблицы, 3,6 процентов сельскохозяйственных земель и 8,7 процентов лесов принадлежали к дворянским поместьям в свыше 500 гектаров. За исключением Шлезвиг-Гольштейна, Вестфалии и Саксонии, дворянские сельскохозяйственные угодья играли второстепенную роль. Однако везде, кроме двух регионов, дворяне имели более 5 процентов лесов, причем список вновь завершают Баден и Бавария. Но в Вюртемберге доля дворян составляла 13,8 процентов, в Вестфалии и Саксонии — почти пятую часть, а в Шлезвиг-Гольштейне, где лесов было мало — более четверти. В целом, поместья величиной свыше 2500 гектаров имели более высокий процент лесов (56, 2 процента), чем поместья, площадью более 500 гектаров (51 процент).
114
116
Ibid., S. 53–55, 121–124.
117
Hofmann H. H, adelige Herrschaft… Op. cit. S. 374, 504; Keinemann F. Soziale und politische Geschichte des westfalischen adels 1815–1945. Hamm, 1975. S. 100.
118
Graf von Westphalen L. aus dem Leben des Grafen Clemens august v. Westphalen zu Fürstenberg. Munster, 1979. S. 121–126. Ср. Вестфалена, например, с С. С. Апраксиным (примечание 7 к этой главе) или с некоторыми английскими герцогами, которые делали вложения в осушительные работы в девятнадцатом веке.
120
Согласно данным, приведенным в кн.: Dipper С. Bauernbefreiung… Op. cit. S. 107 — в 1865 г. 5,4 процента сельскохозяйственных и лесных угодьев принадлежало дворянам. Рейф (Westphalischer adel… Op. cit. S. 223–224) пишет, что в 1830-х годах в руках дворянства находилось 6–8 процентов земель Мюнстера, а в кн.; Keinemann F. So2iale und politischte Geschichte… Op. cit. утверждает, что в 1900 г. дворянам Вестфалии принадлежало еще 5 процентов земель. В статье: Demel W. Der Bayerische adel… Op. cit. S. 20 — указывается, что в первой половине девятнадцатого века дворянство владело 6,7 процентами земель Баварии, а в кн.: Pedlow G. W. The Survival of the Hessian Nobility 1770–1870. Princeton, NJ, 1988. P. 95 — говорится, что в 1860-х годах в Гессен-Касселе дворянская земельная собственность составляла 7 процентов.
122
На самом деле списки Гэбиха охватывают свыше 500 гектаров всего количества земель, то есть 400 гектаров сельскохозяйственных угодьев.