Умиротворение было лишь временным. В следующем году армия снова была созвана на начало сентября. В течение весны и лета созывались дворяне, епископы и городские коммуны южных сенешальств. В бальяжах король даже объявлял арьер-бан, чего, похоже, не было в 1312 и 1313 годах. Конечно, как и десятью годами ранее, горожане, простолюдины и крестьяне не должны были идти в армию, но с другой стороны, призыв в армию заставлял наиболее зажиточных из них откупиться от короля деньгами. Напрямую призывались только те, кто имел имущество стоимостью в 2.000 ливров и более, если только они не предпочитали откупиться от службы за хорошие деньги. Все, кто был беднее, должны были выставить по шесть сержантов со ста очагов и, кроме того, выплачивать жалование и оплачивать снаряжение этих сержантов (12 денье в день на человека, плюс 30 су на его снаряжение)[250].
Как и в предыдущие годы, армия была распущена так и не начав компанию. Современники едко отреагировали на скандал, связанный с тем, что такая огромная армия разошлась так ничего и не предприняв. Филипп Красивый, однако, приказал преследовать штрафами всех, кто не явился. 10 сентября 1314 года он поручил бальи Амьена взыскать штраф с любого человека, знатного или нет, который не подчинился последнему призыву в армию. 1 ноября, за несколько недель до смерти короля, снова были изданы приказы в том же духе: бальи и сенешали должны были как можно быстрее переслать имена тех, кто не ответил на призыв, и прежде всего тех, кто пытался подстрекать население против войны; в тоже время, те, кто готовился к отъезду, даже если отмена кампании в итоге помешала им это сделать, не должны были быть подвергнуты штрафам[251].
Баронские лиги
В самом конце правления Филиппа Красивого, и особенно во время короткого правления Людовика X, все достижения королевской власти подверглись яростным атакам со стороны баронских лиг. В своих обвинениях дворяне подчеркивали прежде всего произвол со стороны королевского правосудия и королевских офицеров. Вопросы, связанные с продлением военной службы, не были главными в требованиях лигеров. В результате они не были включены в большинство хартий, выданных Людовиком X повстанцам. Однако во второй хартии Лангедоку появляется следующее правило: королевские чиновники больше не могут призывать арьер-вассалов, а могут лишь просто просить об этом непосредственных сюзеренов последних. Однако случай с объявлением арьер-бана стоял особняком, так как провозглашенный самим королем, он касался всех подданных королевства. Аналогичные положения содержатся в хартии, пожалованной бургундцам. Король больше не мог требовать от вассалов герцога Бургундского, графа Фореза и сеньора де Божё служить служить в армии или откупаться: таким образом, было восстановлено различие между прямыми и арьер-вассалами короля. Но, в реальности, оставленная королю возможность провозгласить арьер-бан отменяла все оговорки. Можно только удивляться эффективности королевской пропаганды, ведь в течение десяти лет концепция арьер-бана, внезапно выдвинутая после Куртре, вошла в сознание дворянства настолько, что ее оспаривание даже не рассматривалось[252].
О выгодном использовании поражений
Произошел решительный идеологический прорыв. Для короля это было самым ярким проявлением триумфа суверенитета над феодальными узами. С этого момента все, кто находился в пределах королевства, были обязаны служить королю. Тридцатью годами ранее Филипп III все еще полагался на свои собственные ресурсы: своих вассалов, крупных и мелких, и деньги, которыми он располагал для содержания рыцарей своего Двора. Однако со временем обязанность служить была освобождена от оков феодального права. Несколько раз Филипп III планировал вывести французское рыцарство за пределы королевства. Географические и временные границы, которые традиционно ограничивали службу в армии, больше не имели никакого значения. Выплата жалования, вероятно, начатая в 1276 году, способствовала переходу к службе, максимально освобожденной от условий, которые ее определяли. Возможно, сыграл роль и другой момент: повсеместно распространялась идея о том, что король может рассчитывать на поддержку всей своей знати, а не только своих прямых вассалов. Крестовые походы в Египет, Тунис и Арагон предоставили для этого возможность. Но именно акцент на "обороне королевства" на Юге в начале 1280-х годов, а затем в масштабах всего королевства со время войны с Англией, прежде всего, стал основой этой новой связи. Призыв дворян стал правилом, независимо от наличия феодальных отношений с королем. Последний шаг был сделан после Куртре, когда призыв "по обязанности или по арьер-бану" был распространен на всех подданных короля. Утверждение этого твердого принципа в реальности было ограничено исключениями и многочисленными возможностями откупа. Короче говоря, речь шла не столько о массовом призыве, сколько об установлении королевского суверенитета.
250
BnF, coll. Moreau, t. 341, fol. 239v; Essai de restitution, nos 59 et 580; Ordonnances des rois de France, t. XI, p. 429–430.
251
BnF, coll. Picardie, t. 298, № 118; André Artonne, Le Mouvement de 1314 et les chartes provinciales de 1315, Paris, F. Alcan, 1912, p. 20, et éd. p. 163–164.