Это объясняет, почему Филипп Красивый пользовался поддержкой некоторых представителей элиты оккупированных территорий. Таким образом, часть фламандцев встала на сторону короля. Симон Лауверт перешел от Ги де Дампьера на службу к Филиппу Красивому и был богато вознагражден имуществом, конфискованными у сторонников графа. Он был посвящен в рыцари на Рождество 1299 года и после этого мог носить титул "рыцаря короля", что показывает степень королевской благосклонности. Занимая должность приемщика Фландрии с 1298 по 1300 год, он был одним из главных советников Жака де Шатийона, губернатора Фландрии с 1300 по 1302 год. После Атисского договора Симон получил от короля компенсацию за потерю своих владений в графстве, которые больше не были ему доступны[290].
Но факт остается фактом: оба фьефа были оккупированы, и в обоих случаях в конце концов вспыхнули восстания против агентов Капетингов: восстание во Фландрии в 1302 году было самым впечатляющим, но не следует забывать и о восстании в Бордо в следующем году. У людей сохранилась некая форма преданности к бывшему сюзерену, даже если, особенно во Фландрии, ранее отношения между ними были очень напряженными: в Брюгге повстанцы, естественно, обратились к двум сыновьям Ги де Дампьера, Жану и Ги де Намюру, и к одному из его внуков, Вильгельму фон Юлих. Языковые проблемы также сыграли свою роль. Случайно ли, что восстание во Фландрии началось не в Лилле, а в крупных городах голландскоязычной ее половины — Брюгге и Генте? Во время Брюггской заутрени повстанцы останавливали прохожих, заставляя их произносить фразу Schilt en vriend, (Щит и друг), не из-за ее значения, а потому что ее произношение было трудным для француза. Независимо от того, правда это или выдумка, эта история распространилась очень быстро, что является явным свидетельством важности языковых различий для современников. Подобным образом, в самом длинном рассказе о битве при Куртре рассказывается о смерти предводителя королевской армии, графа Артуа, который будучи сброшенным с коня, согласно рыцарскому обычаю, предлагал сдаться в плен с последующим выкупом, но ремесленники, окружившие его, ответили, что они не дворяне и поэтому не понимают по-французски. На самом деле, даже если Эдуард I и Ги де Дампьер сами говорили только по-французски, присутствие рыцарей и агентов короля, прибывших почти исключительно из сердца королевского домена (Иль-де-Франс и прилегающие регионы), могло сильно раздражать местное население. Поэтому нельзя исключать, что "патриотические чувства" в сочетании с определенной верностью сюзерену были, по крайней мере, частично причиной восстаний в Брюгге и Бордо[291].
Каков результат?
В политике капетингских королей длительная оккупация территорий в конце XIII века стала перегибом. Результаты могут показаться мизерными по сравнению с затраченными усилиями. Наварра, конечно, оставалась под управлением Капетингов до 1328 года, но затраты на содержание местной администрации, похоже, составляли столько же или даже больше, чем страна приносила дохода. Что касается Аквитании и Фландрии, то здесь ситуация была еще хуже. Герцогство было возвращено Эдуарду I в 1303 году, после десятилетней оккупации. Во Фландрии люди короля были с позором изгнаны из Брюгге, а затем подверглись резне при Куртре. Трудная победа при Монс-ан-Певель (1304), Атисский договор (1305) и уступка графом части Фландрии королю (1312) не могли скрыть очень серьезной опасности, в которой оказался Филипп Красивый между 1302 и 1304 годами. Фландрия стала постоянной проблемой для королей Франции на многие десятилетия. Битва при Розебеке, выигранная Карлом VI в 1382 году, до сих пор представляется хронистами как реванш за поражение под Куртре, произошедшее восемьюдесятью годами ранее…
290
Henri Nowé, "Fonctionnaires flamands passés au service royal durant la guerre de Flandre (fin du XIIIe siècle)", Revue du Nord, t. 10, 1924, p. 257–286, aux p. 258–265; посвящение в рыцари на Рождество 1299 г.: Arch. nat., J 543, № 17, "Luart"; "рыцарь короля": Registres, № 572; receveur de Flandre: Mignon, № 2550.
291
"Schilt en vriend", Gilles Le Muisit, p. 63; о гибели графа Артуа см. X. Hélary, Courtrai, op. cit., p. 111–125.