— Смерти всех христиан.
— Всех?! — повторил незнакомец. — И старых стариков, и жен, и малых детей?
— Да.
— Богомил, ты не служитель богов, а дикий зверь. Все христиане будут изгнаны из пределов киевских, и только непокорные этой воле княжеской предадутся в твои руки.
— Ну, ну, добро, пусть будет по-твоему! Теперь поговорим о сане верховного жреца. Слыхал ли ты, что на Варяжском море[50] есть остров, именуемый Рюгеном?[51]
— Слыхал; так что ж?
— В Арконе, главном городе этого острова, обитают единоплеменные с нами славяне.
— И это знаю.
— А знаешь ли ты всю власть и могущество первосвященника арконского?
— Какое мне до этого дело!
— Постой, постой, молодец: не тебе, так мне есть дело. Первосвященник арконский повинуется одним бессмертным богам…
— И своему князю?
— Нет, он не знает никакой земной власти над собою. Я требую того же.
— Ты требуешь?.. Добро, быть по-твоему.
— Первосвященник арконский имеет своих телохранителей: триста отборных витязей готовы всегда исполнять его приказания.
— И этих рабов жреца именуют витязями?
— Об имени спорить нечего — назови их как хочешь, только я хочу и должен иметь также своих воинов.
— Так и быть, согласен и на это. Ну, теперь ты доволен?
— Первосвященник арконский, — продолжал жрец, не отвечая на вопрос незнакомца, — налагает подати на граждан и на гостей иноземных, дабы умножить сокровища храма.
— И собственное свое богатство?
— Так что ж — разве достояние верховного жреца не есть достояние самих богов? Власть эта должна принадлежать и мне.
— Бедные киевляне!.. Но, делать нечего: лучше уступить половину, чем потерять все. Надеюсь, теперь кончено?
— Не совсем. Первосвященник арконский заключает мир с соседними народами и объявляет им войну.
— Как, — вскричал незнакомец, — и ты смеешь требовать?..
— Я ничего не требую, — отвечал хладнокровно жрец, — это дело полюбовное: хочешь соглашайся, хочешь нет.
— Но, подумай сам, если и эту власть предоставить тебе, что ж будет делать великий князь?
— В час битвы — сражаться с врагами отечества, а в мирное время — пировать с друзьями в княжеских чертогах.
— И жить под рукою своего верховного жреца! Нет, Богомил: управлять войском и народом может только великий князь; он наделит тебя богатыми поместьями; ты будешь первым в его Думе… Доволен ли ты?
Богомил покачал головою.
— Ну, пусть так, — продолжал незнакомец, — без твоего совета он не приступит к миру и не объявит войны. Чего еще тебе?
— Добро, добро, — сказал с улыбкою Богомил, — я человек уступчивый: так и быть, согласен и на это.
— Итак, теперь все кончено?
— Почти. Первосвященик арконский…
— Богомил! — вскричал незнакомец, вскочив с своего места. — Ты истощил мое терпение! Ни слова более! — прибавил он, заметив, что жрец хочет говорить. — И если уж пошло на то, так знай, что, несмотря на мою ненависть к Владимиру, я лучше соглашусь видеть его владыкою Киева, чем коварного жреца, который издевается и над людьми, и над бессмертными богами.
— Полно, не сердись! — прервал Богомил. — Ну так и быть — я более ничего не требую.
— Дивлюсь твоей умеренности! Теперь, надеюсь, ты перестанешь хитрить со мною и объявишь мне имя того из витязей княжеских…
— Эх, молодец, молодец! И рад бы радостию, но я уж говорил тебе, что и сам еще доподлинно не знаю…
Глаза незнакомца засверкали; он поднес правую руку к своему поясу, и почти в ту же самую минуту лицо его приняло снова свой мрачный, но спокойный вид. Сложив крест-накрест руки, он устремил проницательный взгляд на жреца, а сказал после минутного молчания:
— Ты не знаешь?.. Нет, Богомил, ты не знаешь только, на что тебе решиться: предать ли меня Владимиру или быть моим сообщником. Слушай: я даю тебе еще десять дней на размышление, но если и тогда…
— Да могу ли я поручиться, — прервал жрец, — что в десять дней узнаю эту тайну, могу ли…
— Ты можешь желать, Богомил, перехитрить меня, — прервал с насмешливою улыбкою незнакомец, — но не должен и не можешь надеяться успеть в этом. Вот, чай, ты и теперь думаешь, что тебе удалось обмануть меня, не правда ли? Мы здесь только двое и твой задушевный друг Лютобор не сидит за этой перегородкою?.. Да полно, не божись понапрасну! — продолжал незнакомец, подходя к перегородке и отворяя дверь. — Эй ты, затворник, вылезай из твоей засады! Ты слышал нашу беседу, так можешь дать полезный совет своему верховному жрецу… Да выходи же, — промолвил он, взяв за руку и вытаскивая из-за перегородки полумертвого Лютобора.