С этими словами Герберт Уэллс попрощался и покинул нашу гостиную, слышавшую немало необыкновенных речений.
Фэнтези от доктора Ватсона
Волшебство на Бейкер-стрит
В этот июльский день Лондон был жарок, и ждать прохлады приходилось в нашей уютной квартире. Мы с Холмсом сидели за столом и после выпитого пятичасового чая думали о том, как убить время, пока не наступит время обеда. Холмс листал страницы справочника, я же сидел в кресле, положив пальцы на колени, где на салфетке были рассыпаны крошки от вафель с капельками джема. Внезапно Холмс прервал мои мысли.
— Вы правы, Ватсон. Наша славная королева куда лучше персонажа Льюиса Кэрролла.
Я поднял глаза на Холмса, не решаясь признавать, что эти слова не послышались мне.
— Как вы узнали, о чём я думаю? Мне уже приходилось выслушивать объяснения по поводу метода, заимствованного вами у Огюста Дюпена, хотя вы когда-то назвали этот метод «дешёвым показным трюком». Но мне хотелось бы узнать, как вы докопались до истины на сей раз.
— Успешные рассуждения и умозаключения порой зависят от неожиданных обстоятельств. Я не пришёл бы к такому выводу, если бы не мой справочник. Я видел, как вы уныло подняли глаза, когда справочник был открыт на статье о городе Лимерике в Ирландии. Вы отвели взгляд только тогда, когда я успел перейти к статье о птице додо[49]. По вашему лицу я понял, что ваш мозг переваривает забавную мысль. Название ирландского города вызвало у вас ассоциацию с названием образцов нонсенса, не так ли? В свою очередь, додо мог вызвать у вас ассоциацию с другим классиком нонсенса, Льюисом Кэрроллом, который заикаясь, произносил свою настоящую фамилию как «До-до-доджсон». Здесь уже наблюдается развилка в мыслях. После мысли о Кэрролле чайные чашки и мои слова о том, что нам надо убить время, вполне могли напомнить вам Безумного Шляпника, который получил от Королевы смертный приговор за убийство времени. Вероятность того, что вы вспомните эпизод из книги, прочитанной много лет назад, была не так велика, но я утвердился в своих догадках, когда вы пощупали заднюю часть шеи, думая о топоре. Когда же вы взглянули на каминную полку, где помимо всего прочего стоит фотография Её Величества, я осмелился выдать вам свои рассуждения.
— И при этом вы осуждали Дюпена за применение этого «пустячного» метода. Зато теперь, когда вы вспомнили о Кэрролле, у нас есть повод для разговора о литературе.
Мой друг положил на стол щипцы для сахара, и, зажав между пальцами длинную трубку вишнёвого дерева, вновь заговорил о недостатках моего стиля.
— Я уже говорил вам, что вы пытаетесь приукрасить и оживить повествование, вместо того чтобы ограничиться сухим анализом причин и следствий. Как я сам когда-то сказал, вы превратили курс лекций в сборник рассказов…
— Холмс, вы сами разбираетесь в литературе? — нетерпеливо спросил я критика. — Если разбираетесь, то вы должны знать о стилях литературы.
— Конечно, знаю.
— Среди этих стилей, в частности, есть стили литературно-художественный и научный. Я пишу в литературно-художественном стиле. Конечно, от этого мои рассказы напоминают детективные сочинения Эдгара По, Габорио и других подобных. Но что здесь плохого? От этой особенности широкой публике легче воспринимать моё повествование, хотя оно и напоминает истории о тех сыщиках, которые лично вам не нравятся. Вероятно, вы забыли об «Энтомологических воспоминаниях» Фабра. Этот научный труд написан лёгким и увлекательным языком.
— Но ведь вы не Фабр! Вы пишете не о насекомых, вы пишете о раскрытии преступлений!
— Вы привели очевидный аргумент. Но всё равно, если бы мои произведения были лекциями, что пишутся в научном стиле, их нужно было бы читать в университетах.
— Читать в университетах? — оживился мой критик. — Вы, сами того не подозревая, подсказали умную мысль. В университетах можно было бы создать кафедры криминалистики. Говорят, такая идея уже была. Правда, профессор Мориарти, будь он жив, не захотел бы преподавать такой предмет.
— Профессор Мориарти, как вы мне когда-то говорили, преподавал математику, а впоследствии стал готовить будущих офицеров.
— Ватсон, вы не слышали о завещании короля динамита?
— Увы, нет.
— Разумеется, вы о нём не слышали. Я знаю об этом завещании лишь потому, что оно имеет прямое отношение к профессору Мориарти. Согласно завещанию, сумма в полтора миллиона крон должна быть отправлена в фонд, чтобы в виде премии выплачиваться людям за достижения в пяти областях: физики, химии, физиологии или медицины, литературы, а также тем, кто сделает больше для сближения между народами, ликвидации или сокращения армий и проведения мирных инициатив.