(1) В присутствии многих образованных мужей читалась речь Метелла Нумидийского, [100] мужа сурового и красноречивого, которую он, будучи цензором, произнес перед народом о необходимости брать жен, призывая его к заключению браков. (2) В этой речи говорилось так: «Если бы мы могли [обойтись] без жен, [101] о квириты, то все мы избегали бы этой напасти, но поскольку природа так распорядилась, что и с ними не вполне удобно, и без них жить никак нельзя, то следует заботиться скорее о постоянном благе, чем о кратком удовольствии». [102]
(3) Некоторым казалось, что цензор Квинт Метелл, целью которого было призывать народ к заключению браков, не должен был открыто заявлять о тягости и постоянных неудобствах супружеской жизни, и что это не столько побуждает, сколько разубеждает и отпугивает; но они говорили, что, наоборот, следовало, скорее, вести [такую] речь, чтобы доказать, будто в браке и нет по большей части никаких тягостей, и сказать, что если все же некоторые, как кажется, иногда случаются, то они мелкие, незначительные и легко переносятся и сглаживаются более весомыми благами и удовольствиями, и что сами они бывают не у всех и не по изъяну природы, но по вине и несправедливости некоторых супругов. (4) Однако Тит Кастриций [103] считал, что Метелл сказал правильно и вполне достойно. «По-разному, — утверждает он, — должны говорить цензор и ритор. Ритору позволительно использовать суждения ложные, дерзкие, хитрые, обманчивые, лукавые, если только они подобны истинным и могут неким хитрым способом проникнуть во взволнованные души людей». [104] Кроме того, он говорит, что позорно для ритора, если в дурном деле он оставит что-либо брошенным на произвол судьбы и незащищенным. (5) «Но ведь совершенно не подобает, — продолжает он, — чтобы Метелл, безупречный муж, наделенный таким влиянием и доверием, обладающий таким достоинством почета и образа жизни, обращаясь к римскому народу, стал утверждать иное, чем то, что казалось истинным ему самому и всем, особенно, когда он говорил о том деле, которое постигается при повседневном восприятии и во всеобщем, общепринятом жизненном опыте. (6) Поэтому только открыто заявив о хорошо известной всем людям тягости и заслужив этим признанием веру в рвение свое и искренность, он легко и быстро убедил, что было из всех дел самым верным и истинным, [в том], что государство не может быть здоровым без постоянного заключения браков».
(7) Также другое место из этой же речи Квинта Метелла мы сочли не менее достойным постоянного чтения, клянусь Геркулесом, чем то, что написано самыми значительными философами. (8) Слова Метелла суть следующие: «Боги бессмертные могут многое; но они должны обращаться с нами не лучше, чем родители. А родители, если дети продолжают совершать проступки, лишают их наследства. Так чего же другого мы будем ожидать от бессмертных, если не положим конец дурным замыслам? Воистину справедливо, чтобы боги были благосклонны только к тем, кто не являются врагами сами себе. Бессмертные боги должны одобрять добродетель, а не доставлять ее». [105]
О том, что в следующих словах Цицерона из пятой речи против Верреса «hanc sibi rem praesidio speranl futurum» (они надеются, что это обстоятельство будет им защитой) нет ни погрешности, ни ошибки; и заблуждаются те, кто портят хорошие книги и пишут juturam; и о некоем другом слове Цицерона, которое, [хотя] оно написано правильно, неверно изменяют; и добавлено немного о ритме и благозвучии речи, которым Цицерон постоянно следовал
(1) В пятой речи Цицерона против Верреса, [106] в книге, замечательной своей основательностью и записанной благодаря тироновской [107] заботе и учености, было написано: (2) «Простые люди незнатного происхождения, путешествуя по морям, прибывают в ту местность, куда никогда раньше не приезжали. При этом они неизвестны тем, к кому приехали, и не всегда могут встретить тех, кто удостоверит их личность; однако благодаря уверенности в праве римского гражданства, они полагают, что не только перед нашими должностными лицами, которых сдерживает страх и перед законом, и перед общественным мнением, и не единственно перед римскими гражданами, которых объединяет общность языка, права и многих интересов, будут в безопасности, но куда бы [вообще] не приехали, надеются, что это обстоятельство будет им защитой (hanc sibi rem sperant гиЛигит)». [108]
100
57 Квинт Цецилий Метелл Нумидийский — известный римский полководец и государственный деятель. В 109 г. до н. э. в должности консула принял командование в Югуртинской войне, где сумел добиться решительного перелома, за что и получил прозвище "Нумидийский". В 102 г. стал цензором; в 100-м за сопротивление введению закона Сатурнина был изгнан из Рима, но в 99 г., после смерти Сатурнина, сумел вернуться.
101
58 В позднейших кодексах появляется esse (быть); это чтение принимает Мараш: "если бы мы могли <быть> без жены"; Гертц предлагает дополнить vivere (жить). Мы в данном случае следуем Маршаллу, сохраняющему чтение древнейших рукописей.
102
59 Fr. 6 Malc. Геллий довольно часто цитирует Метелла Нумидийского, однако, согласно периохе (выдержке из текста) Тита Ливия речь о необходимости вступления в брак произнес Метелл Македонский (L1X), получивший прозвище за подавление восстания Лже-Филиппа в Македонии в 148 г. до н. э.; речь была произнесена в 131 г., когда он исполнял обязанности цензора; см. также: Suet. Aug., 89, где приводится название речи "Об умножении потомства". Скорее всего, Геллий ошибается.
103
60 Тит Кастриций (II в. н. э.) — римский грамматик и ритор, учитель Геллия в грамматике, комментировавший Саллюстия (Noct. Att., II, 27) и Гая Гракха (Noct. Att., XI, 13). Геллий говорит об уважении, которым он пользовался у императора Адриана (Noct. Att., XIII, 22, 1).
106
63 Гай Веррес — наместник провинции Сицилия в 73–71 гг. до н. э., грабивший провинцию и жестоко издевавшийся над жителями. В 70 г. он был привлечен городскими общинами Сицилии к суду, где Цицерон должен был выступить с обвинительной речью. Предполагалось, что слушание дела будет происходить в две сессии, но Цицерон, опасаясь, как бы влиятельные сторонники Верреса не затянули процесс, не стал в первую сессию зачитывать подготовленные им речи и ограничился перечислением преступлений Верреса с вызовом свидетелей и предоставлением соответствующих документов. Материал был настолько неопровержим, что Веррес предпочел, не дожидаясь второй сессии, добровольно отправиться в изгнание. Речи, подготовленные Цицероном для второй сессии, так никогда и не были произнесены; их издал вольноотпущенник Цицерона Туллий Тирон, разделив весь материал на пять книг, которым грамматики впоследствии дали отдельные названия. "Веррины" считались одними из лучших речей Цицерона и образцом римского красноречия. Геллий цитирует заключительную речь всего цикла — "О казнях".
107
64 Туллий Тирон (103—4 гг. до н. э.) — раб Цицерона, отпущенный на свободу в 53 г. до н. э., личный секретарь и друг оратора. После смерти Цицерона написал его биографию, которую использовал Плутарх, опубликовал его речи, собрал и подготовил к изданию письма. Из собственных произведений Тирона (грамматических трудов, поэтических произведений, сочинения о шутках Цицерона) практически ничего не сохранилось.